Наваждение
Шрифт:
Когда Илья видит свою супругу, он немедленно поднимается и подаёт ей руку, целует пальцы и помогает присесть рядом с собой. На его лице наконец-то появляется блаженная улыбка, а хмурые брови расправляются. Любовь между ними сквозит в каждом движении, вдохе и выдохе, в мимолётном взгляде. Это невозможно не почувствовать.
В голове сразу возникает один единственный вопрос: почему? Почему они не смогли поделиться своей любовью со своим единственным ребёнком?
— Здравствуй, мама. Ты прекрасно выглядишь, — голос Стаса почти срывается от волнения, и я сжимаю его руку.
—
Удерживаюсь от желания закатить глаза, когда слышу этот дежурный вопрос, заданный с такой же дежурной интонацией.
— Так чего ты хочешь, Стас? — вступает в разговор отец.
— Я, — Стас замолкает, и я снова сжимаю его ладонь, давая ощутить свою поддержку. — Я просто хотел вас увидеть. Поговорить.
Стас сидит прямо, не отводя взгляда от родителей, но я чувствую, что он как будто стесняется их или боится, не знаю. В комнате такой напряжённый воздух, что мне с трудом удаётся проталкивать его в лёгкие.
— Не знаю, что у нас может быть общего, — говорит Илья. — Думаю, мы чужие люди и говорить нам не о чем.
Кончики моих ушей тут же вспыхивают от негодования, непроизвольно выпрямляюсь, запихивая в себя очередной кусок кислорода, готовая к атаке. Но Стас одёргивает меня, не давая произнести ни слова в его защиту. И я послушно закрываю рот, встречая изучающие взгляды Златопольских. Мой муж стискивает челюсть, вижу, как прокатываются желваки по его левой щеке и продолжает:
— Я знаю, что был не лучшим сыном. Не тем, кого вы хотели видеть во мне. Но я таков каков есть. Прошло много времени. Что-то изменилось во мне, что-то осталось прежним. В моей жизни было много того, чем нельзя гордиться…
— Да, уж мы видели по телевизору, — громким голосом перебивает сына отец. — Стас Яров, участник преступной группировки. Но знаешь, что, сын, — рот Златопольского кривится, когда он произносит последнее слово. — Я хочу сказать тебе спасибо, что не втянул в это свою мать, что не замарал честное имя Златопольских.
Стас так сжимает мою ладонь, что я ахаю, и он вздрагивает от моего стона и ослабляет хватку, потирая большим пальцем моё запястье. Он быстро дышит, будто только что сделал спринтерский забег на несколько километров. Но всё же держит себя в руках, я поражаюсь его выдержке.
— Зачем ты пришел? Тебе нужны деньги?
— Поверить не могу, что вы прежние. Ничего не изменилось, да, папа? — горький смешок срывается с губ парня. — Мне никогда не были нужны ваши деньги. — С этими словами Стас достаёт из внутреннего кармана куртки пластиковую карту и кидает её на стол. — Ни копейки не взял, — кивает он на неё. — Я думал, у нас есть шанс начать как-то всё сначала, ведь в наших венах течёт одна кровь. Я хотел познакомить вас со своей женой. — Стас смотрит на меня, и взгляды родителей тоже перемещаются на моё лицо. — Ася. Она замечательная. Она бы вам понравилась.
Тихий, спокойный, умиротворённый голос Стаса разливается по гостиной. Я понимаю, что он больше не злится, не терзается. Он отпустил их, своих родителей. Больше не держится за призрачную надежду на воссоединение со своей семьёй.
— Плохая была идея, да? — задаёт мне риторический вопрос. — Пойдём
Я замечаю немного удивлённый взгляд его отца, а у мамы в глазах появляется что-то похожее на удовлетворение. Будто она довольна тем, как всё складывается. И это задевает меня. Я останавливаюсь и вытаскиваю свою ладонь из руки Стаса.
Ну, уж нет. Я не уйду, пока не выскажусь. Второго шанса ведь у меня не будет. Я медленно разворачиваюсь и возвращаюсь в гостиную, оставляя Стаса в прихожей в полной растерянности. И пока он не понял, чего я добиваюсь, начинаю говорить.
— Да, что вы за люди? Как вы можете? Ведь он ваш сын! Единственный! Почему вы не хотите познакомиться с ним? — Мои слова растворяются в повисшей тишине. — Знаете, какой он? Он сильный и надёжный. Умный, понимающий. Он добрый, ласковый и нежный. Может быть, он наделал много ошибок, но вы сделали самую большую в своей жизни. Вы… Вы… — я запинаюсь. — Вы просто глупцы, если не понимаете, какое чудо произвели на свет!
Отец грозно поднимается со своего места и делает шаг ко мне. На его лице застывает гримаса злости. Ирина хватает его за руку, останавливая. Её изумлённое лицо пылает румянцем, стыдливым я надеюсь.
Чувствую руку Стаса, который тянет меня изо всех сил, но я не могу остановиться, сопротивляюсь, продолжая свою речь, невольно повышая голос:
— Однажды ваш сын станет прекрасным отцом. Не таким, как вы! У него будет всё: дом, семья, работа, друзья, дети. А когда придёт время внуки. А что будет у вас? Ничего! Когда-нибудь ваш идеальный мир рухнет. Иллюзия счастья исчезнет. И вы будете одиноки. Вам некому будет пожелать доброго утра или приятного аппетита! Никто не улыбнётся вам в ответ, не обнимет. Наверное, только тогда вы поймёте, что потеряли самую большую драгоценность своей жизни — своё продолжение. Мне жаль вас…
— Забери свою дикарку-жену и вон из моего дома! — орёт Златопольский. — Чтоб ноги вашей здесь больше не было!
Ирина успокаивает супруга, мельком поглядывая на нас. Стас на полминуты замирает, ещё раз оглядывает родителей, комнату, потом смотрит на меня и вдруг расплывается в самой широкой и искренней улыбке, что я когда-либо видела на его лице.
— Пойдём, принцесса, — обращается он ко мне и ведёт меня к двери.
Я в последний раз оглядываюсь на чету Златопольских, не скрывая своего отвращения к ним.
Мы выходим из дома и спускаемся по ступенькам. В то время как я дико злюсь, у Стаса рот до ушей. Он с такой игривостью и лёгкостью сбегает по ступенькам, что даже раздражает меня своим весёлым поведением. Идёт рядом чуть не вприпрыжку.
— Не понимаю, чему ты радуешься, — ворчу я на него. — Тебя уже второй раз вышвыривают из дома, как неугодного щенка, — тут же прикусываю губу и морщусь, жалея, что сказала мужу эти слова.
Стас резко останавливается и разворачивает меня к себе. Я не смотрю на него, мне совестно за произнесённое. Он поднимает мою голову за подбородок, вынуждая открыть ему стыдливое лицо. Я уже собираюсь извиниться, как встречаю его тёплый ясный взгляд и всё ту же радостную улыбку. Хмурюсь, потому что не понимаю его реакции.