Наваждение
Шрифт:
В этот момент подававший портвейн слуга отметил, что отец – хитрец, льстец и царедворец, и сын – удивительно похожи между собой.
– Сейчас все объясню, – блеснул глазами князь Мещерский, прочитав, угадав это фамильное сходство в выражении лица старого лакея.
Внезапно он почувствовал удовлетворение оттого, что у него – грешника и содомита – все-таки есть на этой земле сын, и добрым словом помянул мать Николаши, красивую москвичку Евпраксию, лица и статей которой он, хоть убей, нынче уже и не помнил…
(прим. авт. – в дальнейшем
Глава 52
В которой Кока обретает нежданные богатства, Любочка Златовратская подвергается нападению левреток, а Игнат провидит грядущее злодейство
Николай Неплюев был буквально ошеломлен нежданно свалившимися на него богатствами и, прижимая к груди заветные коробочки, сдавленно бормотал себе под нос что-то на латыни. На русском языке заговаривал только для того, чтобы еще раз поблагодарить барона.
Чай пить отказался, видно было, что ему не терпится уехать, и спокойно, в одиночестве (или в обществе Геннадия Владимировича?) насладится обретенными сокровищами. Ефим не стал задерживать, велел Фридриху тут же сложить все отобранное Кокой в фанерный ящик, проложив его соломой, довезти мальчика в баронской карете до самого дома и помочь донести ящик.
На прощание протянул Коке красиво упакованную плоскую коробочку.
– Николай, у меня к вам будет просьба. Не откажите?
Кока, не находя слов, тряхнул стриженной макушкой и щелкнул каблуками, что означало: «Приказывайте!»
– Просьба пустая, но для меня важная. Мы с Софьей Павловной давно не сообщались, но… но я по случаю хочу вот передать ей коробочку конфет. Грильяж, как я помню – ее любимые, – Кока закивал. Он тоже знал, что тетя Софи любит именно эти конфеты. – Я вас прошу, как свидитесь, передайте ей от меня и скажите… Вы запомните, Кока? Скажите так: Ефим, мол, Шталь, просил зла на него не держать и, если случится, передать привет брату моему Михаилу. Они, я знаю, накоротке, так, может, вместе этими конфектами и полакомятся… Запомнили?
– Да. Зла не держать. Привет брату. Конфекты съесть вместе, – отрапортовал Николай.
– Совершенно верно. Какая чудесная у вас память! – польстил мальчику Ефим. – И наукой нешуточно увлечены… Прямо бездна достоинств для такого юного господина…
Кока промолчал, но закраснелся от смущения, как девочка.
– Софи, вы знаете, я ничего более
– Проходите, проходите, Любочка! – Софи выглядела нешуточно удивленной.
Путь от Петербурга до Люблино весьма неблизкий, и важное же должно быть дело, чтобы на него зимою решиться. Просто так, поболтать да повечерять, не поедешь. Сама-то Софи то и дело ездила туда-сюда, но у нее здесь – дети, а в Петербурге – фабрики, магазины, да издательство. Ни то, ни другое надолго без призору не бросишь.
– Садитесь поближе к печи. Сейчас чаю подадут, обогреетесь с дороги… Может быть, вам, Любочка, лучше сперва прилечь, отдохнуть?
– Нет, нет, Софи! Я говорить приехала, лежать я и дома могу… Хотя… есть ли у меня теперь дом?
– Что случилось, Любочка? – видя взвинченное состояние гостьи, Софи решила более не пытаться ее успокоить, а сразу взять быка за рога.
– Николаша меня бросил! – объявила женщина.
– Ну и слава Господу! – мгновенно отреагировала Софи. – Отвязались наконец-то!.. Теперь вам надо о дальнейшей своей жизни подумать, работу отыскать… А может, обратно – в Сибирь? Не хотите? Тогда… вот если, пока Ирен непонятно где, к Лидии в компаньонки, учительницей, а?
– Софи! – взвизгнула Любочка. – Вы что, не понимаете: он! меня! бросил! Получается, что всё… Все эти годы были попросту не нужны, напрасны… Вся моя жизнь…
– Вот глупость-то какая, – сказала Софи. – Николаша – мерзавец, это я знаю верно, но вы-то ведь его взаправду любили, не притворялись ни капли. Отчего же – напрасно, если в любви?
– Вы… – задохнулась Любочка. – Вы просто не понимаете ничего!
– А вы расскажите подробней, я попытаюсь…
– Его отец, князь Мещерский, хотел его на Ксении женить, а потом им на двоих наследство оставить…
– Вот как? – удивилась Софи. – Это – новость, это мне обдумать надо. В свете дальнейшей ксениной судьбы…
– Я от самой Ксении узнала, когда она еще жива была. В кружке у Дасы. Она, представьте, со мною советовалась, жаловалась, что мужчины ее всегда обманывали. Я ее, конечно, и тут отговаривать стала: мол, Иван – человек скользкий, вам вовсе ненужный… Все ждала, когда Николаша сам обмолвится. Он же – ни полсловечка.
А потом… Потом Ксению убили, а он стал меня избегать. Приходил реже, старался на ночь не остаться… Я думала… В общем-то, я ничего не думала, но все ждала, когда это у него пройдет… Но оно не проходило…
После он уехал в Сибирь, а когда вернулся, заявил, что между нами все кончено, и он не хочет меня больше знать… Денег, естественно, у меня тоже никаких нет. Я заложила два колечка и браслет, заплатила за квартиру за месяц и за дрова, но…
Софи! Я ничего не понимаю! В чем я перед ним провинилась, если все эти годы любила его верно и предано, готова была простить… прощала ему такое, чего, быть может, и простить-то нельзя?
Вы говорите: наплюй и живи дальше. Но как же мне жить, если я так и не смогла уразуметь: за что меня выбросили, как слепого кутенка на помойку? Мне ведь надобно это знать, чтобы дальше идти, вы согласны?