Навеки твоя

Устинова Мария

— Не говори ничего, — шепотом предупредила я, прежде чем открылась дверь.

Пока они вместе — все хорошо. Менты не должны знать, кто на самом деле унес моего сына. Не хочу, чтобы Андрея преследовали, не дай бог, завязалась перестрелка или что-то еще. Я плакала от эйфории под цепким взглядом Питерцова. Они думали, что я оплакиваю мужа и ребенка, и я не собиралась разрушать их иллюзии. Только бы я не ошиблась!

— Дина, вы можете говорить? — с сочувствием спросил следователь и я закивала, вытирая нос.

Началось.

Маму

попросили уйти. Питерцов сел напротив, из пакета появился мой телефон, тот самый, на который приходило сообщение похитителей. Соберись, мысленно посоветовала я себе.

— Где Эмиль? Он уже на набережной?

— Проходит инструктаж. Не волнуйтесь, — он пододвинул телефон. — Мы получили смс на ваш номер. Вы знаете, кто отправитель?

Не сумели отследить? Я наощупь взяла телефон и с тревогой прочла на экране: «Съездим отдохнуть? Давно собирались вдвоем. Если не передумала, буду на нашем месте, в кафе. Даша».

У меня екнуло сердце — Дашу я знаю только одну. Это не она. С ней мы никуда бы не собрались. Так мог подписаться Андрей. Наше место… Где это, что он имеет в виду?

Я должна пойти… Выяснить и пойти!

Там мой ребенок. Мой муж рискует жизнью. Я должна убедиться, что малыш в безопасности. Я помню, кто такой Андрей и не хочу, чтобы его начали преследовать, пока с ним мой сын! Надо обвести следователей вокруг пальца и уйти. Заберу сына, поговорю с ним, попрощаюсь… и пусть Рем идет с миром, я не желаю ему зла и думаю, ему нужна серьезная помощь.

Тщательно следя за выражением лица, я вернула телефон и убито покачала головой.

— Нет, не помню… Может, кто-то из подруг, у меня из головы все вылетело, простите.

Олег смотрел на меня дольше обычного, словно сомневался. На моем лице не дрогнул даже мускул. В глазах стояли неподдельный туман и слезы.

— Мы не смогли установить, кто унес ребенка. Ваша мать его не опознала. Времени мало, мы арестовали телохранителя Бессонова, рассчитывая, что удастся его разговорить. К сожалению, он вины не признал.

Я поморщилась от неприятного предчувствия. Меня готовят к плохим новостям.

— Свое появление в дачном поселке объяснил тем, что ему написали сообщение и назначили встречу. Он увидел тела, испугался и ушел. Как он сказал, его телефон перестал ловить и он направлялся в полицию за помощью.

— Да это же ложь! Вы что, ему верите?

— Я — нет. Но он заявил, что его подставляют, а Бессонов к этому не имеет отношения.

— Вы хотите сказать, что не сможете арестовать Бессонова? — испугалась я.

— К сожалению.

— А как насчет того, что сказал Эмиль! Он же все подробности рассказал, схемы, счета с деньгами…

— Бессонова вызовут для дачи показаний в связи с этим, Дина. Но для ареста оснований недостаточно. Нет улик, привязывающих его к похищению или торговле оружием. Мне жаль. Я вам верю и мы будем искать возможности. Но этого мало.

У

меня пропал дар речи. Я знала, что он чудовищно скользкая тварь, если столько лет держится на коне, успешно выкручивая всем руки. Неужели ему все сойдет и на этот раз? Не могу поверить, все зря! Я ухватилась за спасительные мысли об Андрее — только бы он был тем, кто забрал моего сына!

— Я могу остаться с мамой? — спросила я, сообразив, что следователь уже не поможет. — Можно нам вернуться в гостиницу?

— Конечно, Дина, — мягко сказал он.

Пошатываясь, я вышла в коридор.

— Дочка! — мама меня подхватила, я еле шла.

Наше место… Что он имел в виду? Это не набережная и близко не центр, где его перехватят. Где-то за городом. Может быть, в районе тех дач, где он засветился в последний раз или неподалеку, если Андрей на машине. Где там «наше» место, где мы были вместе? Найденная нами лесная заначка в другой стороне. А по дороге через Ворошиловский мы ездили в укромный уголок допросить стрелка. Помню, там были какие-то строения, но где это? Ему следовало оставить более прозрачные намеки!

— Мам, что было в районе дач, где вас нашли, ты помнишь?

Она задумалась. Мы ждали машину и ютились в коридоре на стульях.

— Ехали мимо каких-то кафе, домов. Не помню, дочка.

Андрей не мог написать прямо. Даже если не знает о том, что мы с Эмилем теперь под колпаком у полиции, мог бояться, что мой муж контролирует мой телефон.

Нет за городом никаких наших мест. Они все в Ростове. Мне нужно выбраться отсюда и изучить тот район. Как только я вошла в номер, сразу бросилась к окну и выглянула наружу. С высоты третьего этажа закружился асфальт в солнечных пятнах — высоко, не спрыгнуть! Я зарычала от бессилия: в коридоре остался полицейский, незаметно не уйти.

— Мама, помоги! — в ванной я начала рвать бумажные полотенца, заталкивая их в сток, на полную выкрутила воду и перешла к унитазу, бросая туда скомканную бумагу.

— Что ты делаешь? — опешила мама.

— Мне надо выбраться из номера. Скажи, что слив забился и нам нужно в туалет! Мам, мне надо уйти! — взмолилась я, вытирая мокрые по локоть холодные руки, и нажала на смыв.

— Ты хочешь сбежать? — мама не понимала, что происходит.

— Объяснять нет времени. Просто помоги. Ради ребенка!

Голубая вода дошла доверху и полилась через край на белый кафель. Мама поспешила к двери, я услышала, как в коридоре она объясняет ситуацию. Через минуту появился взволнованный служащий гостиницы, а нас с мамой отвели в общий санузел на втором этаже. Это было просторное помещение, с гулким кафелем и покрашенными простой краской стенами. Слева двери в душевую, справа — в туалетные кабинки. У стены стойка с раковинами, а над ними окно.

Я распахнула его наружу, вдыхая теплый ветер. Меня ослепило солнце, щурясь, я смотрела на козырек снизу.