Навсегда
Шрифт:
Сложив орудия труда в сумку, он задернул молнию и шагнул внутрь, раздвигая голубые шторы. Фонарик выхватывал то часть столика с драгоценной инкрустацией, то причудливую ручку старинного кресла. Зеркала в золоченых рамах множили золотой лучик.
Он быстро переходил из комнаты в комнату, не давая себе труда тщательно осмотреть их. Он знал, что на это не стоит тратить время: он ничего не обнаружит. Чувствовалось, что в доме давно уже никто не жил: об этом говорил запах застоявшегося, непроветриваемого
Вернувшись в гостиную, он вышел через французскую дверь, не забыв закрыть ее за собой, и стал всматриваться в призрачно мерцающий, как бы парящий в воздухе греческий храм.
Затем он неторопливо пошел по холму, делая крюк, чтобы держаться в тени деревьев, приблизился к домику сзади и, нагнувшись, подошел к окну. Поставив сумку на землю, он уцепился за подоконник и подтянулся, чтобы заглянуть внутрь.
Внутри было темно, и без света фонарика он не мог определить, есть ли там кто-нибудь.
Прижимаясь к стене, он двигался вдоль нее, время от времени останавливаясь, чтобы заглянуть в окно.
Не было ничего, свидетельствующего о том, что дом обитаем. Однако ничто не говорило и об обратном. В деревне люди ложатся рано, так что вполне могло быть, что обитатели дома уже спали.
Поднявшись по ступеням, он громко постучал в дверь. Подождал. Опять постучал. И снова подождал.
Так он и думал. Никого. В свете фонарика он осмотрел массивную дверь. Она была сделана из цельного дуба и снабжена надежными замками.
«Ну что ж, не мытьем, так катаньем», — подумал он и, направившись к боковому окну, стал его осматривать.
Как и французские двери основного дома, окна были оборудованы системой сигнализации, этого он и ожидал. Замки оказались детской забавой, что также не было неожиданностью.
Он покачал головой, удивляясь наивности домовладельцев. Все делают одну и ту же ошибку. Считают, что будут в безопасности, если спрячутся за огромными тяжелыми дверьми с массивными замками, при этом забывая об окнах.
Он принялся за работу. Через три минуты окно было открыто, и он, поигрывая лучом фонарика, проник внутрь библиотеки-гостиной.
— Так-так, — сказал он сам себе. — И кто бы мог подумать…
В комнате никого не было, но чувствовалось, что ее покинули только недавно. Запах пищи и духов еще висел в воздухе.
На сей раз он решил рискнуть и включить свет. Удостоверившись, что занавески плотно задернуты, он нащупал выключатель, и комната наполнилась светом.
Поставив сумку на пол, он оглядел комнату и в изумлении присвистнул. Все вещи, включая кровати и даже маленькую этажерку, выглядели как музейные экспонаты.
«Здесь целое состояние, — подумал он. — К счастью для владельцев,
В Будапеште отчетливо ощущается какой-то парижский дух. До 1872 года город составляли три независимые общины — Буда и Обуда на западном берегу Дуная и Пешт на восточном.
В этот день на небе не было ни облачка, но сквозь задымленный воздух невозможно было различить горизонт. Величественные здания, монументы, бульвары, мосты — все было завешено сероватой пеленой.
Около двух такси доставило Стефани к входу элегантного жилого дома начала века в стиле рококо в той части города, которая когда-то называлась Буда. Некогда изящный, сейчас дом выглядел больным и печальным, этакое угрюмое напоминание о великом и чудесном прошлом.
Стоя на коврике перед дверью на втором этаже, Стефани повернула старомодный медный звонок. Раздался звук, напоминавший бренчание старого велосипедного сигнала. Послышались медленные шаги, затем возня за дверью, и Стефани почувствовала, что ее разглядывают через дверной глазок.
Сделав шаг назад, она улыбнулась, чтобы дать понять хозяевам, что она явилась с добрыми намерениями. Через несколько секунд щелкнули замки, и дверь слегка приотворилась.
— Igen? — спросила очень старая женщина, подозрительно глядя на Стефани.
Стефани глубоко вздохнула.
— Besz'el angolul? — спросила она.
Женщина нахмурилась.
— Sajn^alom. Nem ertem. — С этими словами она начала закрывать дверь.
— Подождите-подождите, — воскликнула Стефани по-английски и медленно произнесла: — Бае… сейл… он гау… лул?
Теперь в глазах женщины появилось понимание.
— Ah! Besz'el angolul! — Женщина рассмеялась и шире открыла дверь. Конечно, — ответила она с гордостью. — Конечно, я говорю по-английски.
«Так мне и надо, — думала Стефани. — Вместо того чтобы валять дурака, пытаясь выговорить несколько простейших слов по-венгерски, надо было сразу говорить на родном языке».
Протянув руку, она представилась:
— Меня зовут Аманда Смит. Я приехала из Соединенных Штатов, чтобы встретиться с мадам Балац.
— Я и есть мадам Балац.
Женщина отступила в сторону, жестом приглашая Стефани войти.
— Сюда, пожалуйста.
Опираясь на палку, маленькая старушка прошла через довольно обширный холл — в нем было жарко, темно и душно и витал тот особый запах, который безошибочно свидетельствует о присутствии в доме очень старого человека.
Открыв стеклянную дверь в конце холла, мадам Балац жестом пригласила Стефани в гостиную.
— Устраивайтесь поудобнее. Я сейчас вернусь.