Навсегда
Шрифт:
— Спасибо большое, — сказал Федор, желая скрыть за любезностью чувство неприязни к этому человеку.
— Отдыхайте, Федор Иванович. Если что потребуется — звоните. Чем сможем — поможем.
Алексей положил на стол ключи и вышел, захлопнув за собой дверь. Федор вздохнул спокойно.
“Надо же, как быстро все меняется, только вчера он был еще мальчиком на побегушках, а сейчас уже метит в министры. Нельзя терять зря времени, срочно связаться со своими, возобновить знакомства — и за дело”.
Так мысль продвижения во власть, которая не давала покоя Федору, начинала снова овладевать его сознанием, концентрировать волю, собирать силы для дальнейшего броска, который стечением обстоятельств был прерван.
3
Когда
Анжела была молодая сотрудница посольства России в Португалии. Он с ней познакомился во время своего пребывания за границей, и у него с ней был роман не роман, связь — или просто отношения, очень близкие
Однажды, когда они ехали вместе в машине… Это было то время дня, когда вечер вступает в свои права. Машина шла по извилистой горной дороге, и видны были голубые воды океана, которые к вечеру серебрились в лучах заходящего солнца, и неожиданно Анжела положила голову к нему на плечо. Федор почувствовал непреодолимое желание… Они свернули в сторону — лицо Анжелы оказалось сверху, и музыка в самые интимные моменты заглушала голоса людей, и спортивная игра двух ловких сильных человеческих тел завершилась молчанием, когда уставшие партнеры лежали друг около друга, переживая случившееся, и желание снова и снова заставляло двух людей вступать в игру, перемежая поцелуи ласками.
Федор переживал эти свои прошлые воспоминания, глядя в окно, и неожиданно нажал кнопку. Голос женский, напоминающий детский, сказал:
— Я слушаю, — и замолк.
— Анжела — это я, — сказал Федор и почувствовал, что сердце забилось сильнее.
— Ты где? Я плохо слышу.
— Я здесь и могу к тебе через пятнадцать минут приехать, — сказал он неуверенно.
— Я сейчас занята, я перезвоню, — услышал Федор в трубке спокойный голос Анжелы.
— Ну, тогда до свидания.
Федор сидел неподвижно некоторое время. Как всегда с ним случалось, когда он сталкивался с непонятной для него ситуацией, когда его желания не реализовывались сразу, он испытал прилив раздражения. После некоторого недовольства собою он начинал рассуждать и приходил к одному выводу, что надо учиться не испытывать раздражения и чувства недовольства, — очень неприятно быть зависимым от чувств, возникающих от всяких желаний и их реализации.
Очнувшись от своих раздумий, Федор не сразу понял, где он. Встал, подошел к окну. Дождь каплями стучал о подоконник, и мысли Федора плавно потекли, перепутываясь и натыкаясь одна на другую, и неожиданно он стал одеваться, не до конца понимая, что он хочет предпринять. Он еще не распаковал чемоданы и надел первое, что ему попалось на глаза: костюм в полоску, бледно-розовую рубашку и ярко-синий галстук — он посмотрел в зеркало и остался собой доволен. Подошел к секретеру, взял бумаги, все это положил в кейс и, щелкнув желтым металлом замков, направился к двери. Через полчаса он сидел у себя в кабинете, в конце длинного стола, около которого расположились его сотрудники, руководящий состав акционерного общества.
По их лицам он понял, что не все ждали его быстрого возвращения. Он начал свой доклад: “Дорогие товарищи…” И в этом обращении многие уловили, что курс свой Федор Иванович не поменял за время отсутствия. Он всегда так обращался к своим сослуживцам, и многие его упрекали за приверженность к старым доперестроечным замашкам. Федор это знал, но он не мог привыкнуть к этим новым словам — господа компаньоны, партнеры, — а говорил так, как привык.
В этом заключался его консерватизм и неумение сразу улавливать новые веяния,
Он заметил эту перемену и никак для себя не называл тех, кто говорит “эта страна”, но у него не получалось этого отстранения в речи, и он избегал вообще употреблять подобные словосочетания, избегал намеренно, не желая раздражать своих товарищей, которые за короткое время превратились в партнеров.
Через полчаса Федор окончил доклад, и началась дискуссия, продлившаяся около двух часов. Федор внимательно следил за выступлениями и иногда кое-что записывал. Мнения по вопросу вложения прибыли были разные. Одни считали, что необходимо менять устаревшее оборудование, чтобы наращивать производство, другие доказывали, что оборудование еще не настолько амортизировалось, чтобы тратить прибыль на его замену, а лучше употребить деньги на социальные нужды. И тут слово попросил Алексей. Федор внимательно наблюдал за своим соперником, каким стал для него этот человек теперь. Алексей начал уверенно:
— Сейчас наступает для нашего производства переломный момент.
Он говорил казенно, по-газетному — это всегда проще, выглядишь современно.
— Наши иностранные партнеры настаивают на вывозе сырья и идут на повышение цен. Это они делают умно, но для себя — всякое сырье перерабатывается и дает значительную прибыль. Это если судить с точки зрения выгоды, но я повторяю — выгоды для них.
Он остановился. Послышались голоса с мест:
— Это мы знаем.
— Так и нам это выгодно.
Алексей подхватил реплику:
— Это для нас выгодно сегодня, а завтра?
“Вот куда махнул”, — подумал Федор.
— Я считаю, что мы должны переориентироваться на выпуск продукции из сырья. Алюминий везде нужен, особенно в авиакосмической отрасли, куда сейчас будут направлены большие деньги. И мы можем, если закупим необходимое оборудование, работать с гораздо большей прибылью, чем теперь.
Федор почувствовал, что он еще сильнее не любит этого человека, который нахватался новомодных штучек и теперь морочит всем голову своими рискованными проектами. “Алексей Степанович (он его так про себя называл) мыслит правильно, — в то же время подумал Федор, — надо продавать не сырье за границу, а развивать свое производство на самом современном оборудовании, чтобы оно было конкурентоспособно, и тогда можно будет удвоить и утроить прибыль”.
— И тогда, — услышал Федор, — мы сможем увеличить прибыль и создать рабочие места, — закончил Алексей и сел.
Федор взял слово.
— Думаю, что Алексей Степанович прав… — когда он произнес это, он почувствовал облегчение, как будто неприязнь уменьшилась и освободила место здравому смыслу.
— Алексей Степанович, я вас прошу подготовить к следующему разу все ваши предложения для меня письменно. Вы эти мысли поподробнее изложите в следующий раз. Мне нравится идея развития производства в таком направлении, — он говорил формально, не вдаваясь в эмоции.