Навстречу друг другу
Шрифт:
— Что ты имеешь в виду?
— Ты совершенно не считаешься ни с моими чувствами, ни с моими принципами. — Она медленно и плавно опустила руку, приглаживая ярко-желтую блузку. — Я лично не вижу никакого смысла в этой встрече. Я капризная, своенравная жена, сбившаяся с истинного пути женщина, выкравшая собственных детей и сбежавшая в другую страну. Я не имею никакого авторитета ни в твоих глазах, ни тем более в глазах Елены и Сандроса.
Тело его напряглось. В облегающей спортивной тенниске и темно-синих
— Даю тебе слово, что атмосфера будет дружеской и разговор пойдет на равных.
И снова ей удалось задеть его за живое и нанести удар по самолюбию.
— Ты же грозил мне всевозможными санкциями и репрессиями, если я не соглашусь играть роль послушницы в пьесе о кровной мести, написанной по твоему сценарию.
— Не о кровной мести, а о справедливости. — Он выглядел таким серьезным, словно его уточнение полностью меняло суть его планов, делая их благородными.
Леандрос не хотел ее обидеть, а просто восстанавливал нарушенное равновесие. Он почему-то считал, что если она выйдет за него замуж и родит ему ребенка, то жизнь снова станет сбалансированной. А жизнь текла по своим законам, и колеса судьбы не всегда попадали в колею справедливости. Но дорога на этом не заканчивалась, ее нужно было пройти до конца, преодолев все препятствия, поджидающие тебя на этом пути. Его совершенно не интересовало, любит ли она его. Любви в его сценарии вообще не отводилось никакой роли.
— Ты хочешь сказать, что поддержишь мое решение, если в интересах детей я сочту нужным отменить их знакомство с ближайшими родственниками?
— Этого не случится. Какая самонадеянность!
— Почему ты в этом так уверен? Ты считаешь, что все Кириакисы безгрешны и их поведение — эталон для подражания? Ты не был свидетелем сцены отречения Елены от моей дочери, а я никогда не смогу этого забыть. Я не хочу, чтобы мои дети еще раз с этим столкнулись.
Он отрицательно мотал головой, отметая все ее возражения. А ей хотелось топать ногами и кричать, настаивая на своем. Что он мог знать?
— Я показал им все фотографии, которые нашел в квартире Диона. Они не оставили их равнодушными, поверь мне. Они хотят наладить контакт со своими внуками.
— Когда это было? — требовала ответа Саванна, чувствуя, что ее подло предали.
— Две недели тому назад. После телефонного разговора с тобой.
— Ты имеешь в виду тот телефонный разговор, когда путем шантажа ты вынудил меня решиться на приезд в Грецию вместе с детьми? Тот самый разговор, когда ты клятвенно обещал мне, что без моего согласия Елена и Сандрос не получат возможности беспрепятственной встречи с внуками? — Каждое ее слово было пронизано сарказмом.
— Окончательное решение останется только за тобой, — произнес он сквозь
— И ты с должным пониманием примешь мой отказ, если это будет необходимо? — настаивала Саванна.
— Да, — с тяжелым сердцем согласился Леандрос.
Путь от виллы Калосоризма до дома родителей Диона был проделан в кратчайшие сроки и при полной тишине. Леандрос, казалось, смирился с тем, что все его попытки завести разговор с Саванной будут тщетны. Она вела себя так, словно он вез ее не на ужин в кругу семьи, а на показательный судебный процесс, где ей предстояло быть главным обвиняемым.
Она была в новом, очень простом, но довольно элегантном наряде. Белая, прозрачная, свободная блузка была надета поверх ярко-красного короткого платья без рукавов, а весь комплект завершали огненно-алые туфли-лодочки на высоких и тонких каблуках. Волосы были распущены и просто зачесаны назад. Тихо покачиваясь, русые пряди ласково щекотали ей шею. И эта свободная от строгих классических форм и довольно сексуальная прическа не могла не волновать Леандроса. Пальцы его сводило от неистового желания проверить их на ощупь.
— Мы уже подъезжаем.
Саванна кивнула головой, не отрывая взгляда от пейзажа за окном.
— Я помню дорогу.
— Поэтому ты так волнуешься сегодня?
Она наконец-то одарила его взглядом. Глаза ее были пусты и ни о чем не говорили. Она снова пыталась скрыть все свои эмоции за маской бесстрастности.
— Это не волнение, а весьма неприятные предчувствия.
— Никто не причинит тебе зла. И я никому не позволю травмировать детей. Клянусь.
Она облизала накрашенные яркой красной помадой губы.
— Благодарю тебя.
Наконец-то она приняла его слова как должное, а не затеяла очередной спор. От радости ему хотелось расцеловать эти соблазнительные, пухлые губы, чтобы скрепить печатью пока еще зыбкое, но начинающее устанавливаться между ними понимание. Он даже наклонился к ней, но именно в этот момент лимузин остановился, и водитель вышел из машины, чтобы отправиться за Еленой и Сандросом.
Саванна побледнела так, что губы превратились в ослепительное, яркое пятно на фоне ее белого, как полотно, лица.
— Положись на меня, — прошептал Леандрос, чувствуя себя ужасно неловко, получив дополнительное доказательство чрезмерной ранимости и полной беззащитности Саванны, которая еще недавно производила впечатление сильной и уверенной в себе женщины.
Она закрыла глаза, глубоко вздохнула и, перед тем как снова открыть их, медленно выдохнула.
— Я верю тебе, и это пугает меня еще больше, чем предстоящая встреча с бывшей свекровью и свекром.
В сопровождении водителя к машине подходили Сандрос и Елена.