Найди меня в поднебесье
Шрифт:
– Ладно… А ну пошел отсюда, и чтоб за версту меня обходил!
Парень, прихрамывая, поскакал к двери таверны. Уже на пороге обернулся, сделал в сторону рыжего недвусмысленный жест и заорал:
– Я тебе все это припомню, тварь!
Фануй подобрал камень и швырнул в захлопывающуюся дверь. На двери появилась внушительная вмятина. Парень отряхнул от пыли штаны, промокнул рукавом разбитую губу. Под глазом сочным фиолетовым цветом наливался синяк.
– Фануй, – без лишних вступлений начал Чаньунь. – Тут дело такое… Ты верхом?..
Конь у вихрастого парня оказался выше всяческих похвал.
После скитаний по болотам под проливным дождем не грех был и заболеть. Девушка моментально повалилась на нары и закрыла глаза. Она больше не могла бороться с жаром и ломотой во всем теле.
– Э, нет, так не пойдет! – решительно заявил Фануй.
По лестнице спустилась молодая жунка.– Фануй? Ты? В чем дело? Кто это?!
– Лина, ей нужна баня! Я затоплю, побудь с ней! Твой отец скоро приедет! Девушка была с ним!
– О, боги! С ним все в порядке?
– С ним – да! – голос Фануя слышался уже снаружи.
Лина живо поставила маленький котелок на очаг, бросила в воду несколько щепоток трав, что висели в мешочках под кровлей.
– А ну-ка… – она усадила Елену, и едва ли не силой принялась вливать ей в рот питье из глиняной чашки. Отвар немного приободрил, но сейчас девушке хотелось только спать и больше ничего. Она попробовала высказать это желание, но лишь что-то невразумительно простонала.
Вернулся Фануй, и они с жункой сообща стянули с неожиданной гостьи грязную одежду, закутали ее в шерстяной палантин.
– Она вся горит! – воскликнула Лина, отирая лицо девушки прохладной тряпкой.
– Холодно… – всхлипнула беглянка.
Когда баня была готова, Фануй отнес Елену в раскаленную парную и швырнул ковш воды на камни, расторопно достал пахучие дубовые веники. Она пыталась слабо протестовать, но парень бесцеремонно пресек:
– Прекращай! Нужна ты мне, как прошлогодний снег! Раздевайся, живо! Сама так не пропаришься, ты же едва на ногах стоишь! Без разговоров!
Фануй парил ее до тех пор, пока последняя капля холода не вышла из тела вместе с потом. Лина размяла болевшую от удара и холода поясницу, растерла ароматными снадобьями. Притирки кололи кожу, раздували тепло. Наконец, разомлевшая и вымытая, одетая в платье Лины, Елена забралась под шерстяные одеяла. Внутренний жар потерпел явное поражение в битве с банным. Она почти пришла в себя, голова прояснялась. Лина сунула ей в руки деревянную миску с горячим молоком, сдобренным медом и травами, и кусок душистого хлеба. Съев едва половину, она снова почувствовала головокружение, поставила еду в сторону и с благодарностью уткнулась в пахнущую овчиной подушку. Закрыла глаза и спала, спала, спала…
Напряжение последнего времени сказалось нешуточно. Беглянка проспала несколько дней кряду. Иногда ее будили, заставляли что-то выпить, и она засыпала вновь. Кто-то присаживался рядом, легонько гладил по голове. Сквозь сон слышались голоса, кожу щекотал солнечный свет, однажды ворвался спор на повышенных тонах.
Один раз почудилось, что кто-то нежно прикасается к ее лицу, поглаживает по щеке, перебирает волосы. Она блаженно и сонно замурчала, выгнулась,
Она переворачивалась на другой бок, и все исчезало. Снова разгорался лихорадочный жар, и появлялись жуткие видения. Виделся Ханг с горящими красными глазами и кривой усмешкой. Мертвый ученый, хватающийся за землю. Но и они исчезали с прикосновением ко лбу чего-то холодного и очень приятного.
Свежим утром она открыла глаза и почувствовала неожиданную бодрость. А впридачу жуткий голод. Села на нарах, встряхнулась.
– Проснулась, красавица? – послышался сверху голос. – Ну и горазда же спать! Жива-здорова, что ль?
Молоденькая жунка бойко спустилась по бревну с зарубками. Чуть погодя Елена сидела, поджав ноги, на утоптанном полу в компании Лины и уминала завтрак из хлеба, меда, сливок и осеннего салата.– Отец в поле сегодня, а я на хозяйстве! – верещала жунка. – Мы одежку-то твою трогать не стали, сама разбирайся! Я сейчас за водой пойду, отправишься, что ли, со мной?
Елена кивнула, прожевывая очередную порцию. Они с Линой сходили к речке, где беглянка выстирала свою одежду. Вернулись с полными ведрами. Чаньунь в помощниках держал несколько слуг, которые ухаживали за животными и присматривали за огромным огородом. В соседних землянках жили две его сестры и брат, все со своими семьями. Все жили сытно, и много чего оставалось на продажу. По жунским меркам, Чаньунь был довольно зажиточным, и сам мог бы сидеть, сложа руки. Но жуны без работы не могли, накрепко повязанные с плодородной землей так же, как лучники со своими деревьями. Елена сразу включилась в работу – помогла Лине прибраться, и они отправились на сбор урожая капусты. Похоже, жунские травы не зря нахваливают – едва подобравшись, болезнь тут же отступила. Только легкая слабость еще чуть давала о себе знать. Она встретила Фануя – его нетрудно было узнать по торчащим рыжим вихрам и несмолкающей болтовне. Парень подмигнул Елене, как старой знакомой, и быстро пресек попытки изъявления благодарности.– Не рассусоливай, красавица! Спасибо сказала и хватит! Мы – люди земли, без помощи не оставим.
Они отдохнули, пообедали и, нагрузив ослика кочанами, отправились домой. Вечером вернулся хозяин. Елена коротко рассказала ему о своем побеге. Лишних вопросов жун задавать не стал. Выслушал и кивнул:
– Ладно. Поживи у меня, покуда решишь, что дальше. Места хватает. Только знай: у нас без дела не сидят!
– Нет! – эти слова дались Елене с трудом. – Я не могу, Чаньунь. За мной погоня. Если они найдут меня, вы окажетесь в опасности.
– Тихо! – жун прихлопнул волосатой ладонью скамью. – Сказал поживи, значит поживи! Пока я тут староста и распоряжаюсь сам.
– Чаньунь, ты не представляешь, на что они способны!
– Тебе лучше не знать, соплячка, что я могу себе представить! – зарычал жун. – Хорош благородничать! Все! Слушать ничего не хочу! Никуда я тебя не отпущу на зиму глядя. Лина! Пристрой ее к работе, чтоб не ныла. И не благодари! – остановил он Елену, едва она открыла рот.
– Только прошу, Чаньунь… если вдруг за мной явятся, не подвергайте себя опасности!