Тихо, перебежками, пригибаясь к земле, с ножом наготове она шуршала по опавшей листве. Лес был мощным, без той прозрачности, что свойственна осенним лесам. Один раз всего лишь в нескольких десятках шагов пробежал охотник. Носились по деревьям черные белки, свысока поглядывая на людей.
Через несколько часов этой игры в кошки-мышки беглянка выбралась на опушку и, тут же, с размаху бросилась в густой высокий мох. Болотная марь обняла ее теплотой, сомкнула над головой мшистые стебли. Елена вдохнула запах осенней прелости, погрузила лицо в болотную воду, прополоскала рот. И поползла по мари, как по толстому и мягкому одеялу, то и дело проваливаясь. Болото жило, дышало, шевелилось, перекатывалось…
Она ползла. Несколько раз едва не угодила в трясину. Идеально круглые участки, заросшие ядовито-зеленой кукольной острой травой, которая не колыхалась от ветра. Осторожно огибала их. Она потеряла нож. Поняла это, когда в очередной раз почудились голоса, и она схватилась за бок. Утешало одно: стражники в тяжелых доспехах, а уж тем более Ханг на лошади сюда не сунутся. Болото не даст сделать им и трех шагов. А болото огромное, поняла она, когда подняла голову и огляделась. Она оторвалась от леса еще не далеко – по мари быстро не уползешь! Но впереди маячила неширокая релка, поросшая лесом, точно островок, и Елена упорно держала курс в ее сторону. Начинался дождь.
;Глава 4.Елена
съежилась под разлапистым выворотнем, закуталась в плащ с головой. Мелкий осенний дождь превратился в настоящий ливень. Нависающие над головой корни хоть немного укрывали ее. Беглянка еще раз обшарила украденную одежду. Кроме нескольких халцедонов не было ничего. Ни оружия, ни еды. Ни надежды на спасение. Ну оторвалась, а дальше-то что? Куда идти? К кому бросаться? Сутки изнурительного бегства не оставляли времени на раздумья, и сейчас она почувствовала полную безнадежность. Холод пробирал до костей. И Елена сделала то, от чего мало кто удержался бы – разрыдалась, сжав в зубах мокрый насквозь рукав.Только сейчас пришло ясное осознание того, что она сделала.'Убила. Убила мальчишку-стражника с помощью низкого обмана. Убила старого ученого, мало того, землянина. Того, кто мог бы… А, черт! Мог бы помочь, так помог бы! Да если б у него хоть единый шанс появился спастись за мой счет, он и раздумывать бы не стал. Да, если бы да кабы… Если меня найдут, страшно подумать, что со мной могут там сделать. Черт побери, даже заколоться нечем в случае, если меня нагонят! Надо же было потерять нож! А меня найдут, тут даже сомневаться не приходится! Если не собаками затравят, так летучих мышей позовут…'Но слезы не могут литься бесконечно. Наконец, Елена поставила перед собой две задачи – найти еду и место для ночлега. Первая задача исключилась сама собой – попытка отправляться на поиски еды за стену ливня уже сама по себе казалась бредовой. И это предприятие отодвинулось до утра. Рядом с выворотнем высилось толстое дерево, которое и было выбрано местом ночлега. С трудом забравшись повыше по мокрым сучкам, девушка устроилась на толстой ветви, обвязалась кожаным ремнем. Как могла, накрылась плащом, прижалась к стволу, обняла его руками и ногами. И буквально провалилась в сон.Утро она приветствовала абсолютно окоченевшими пальцами, выбивающими дробь зубами и призывным урчанием в животе. Казалось, крови внезапно стало лень двигаться по телу, и вся она остановилась. Утешением послужило то, что под густое, еще не до конца облетевшее сплетение ветвей ливень захлестывал не слишком яростно. Но все равно ни единой сухой нитки на ней не осталось. Кое-как отвязавшись, она спустилась наземь, и тут выяснилось, что утро решило сделать приятный сюрприз. Дождь кончился, поднималось свежее, умытое солнце. Елена попрыгала на месте и во весь дух припустила в неизвестном направлении. Где-то через полчаса прыжков и бега по кочкам, кровь вернулась в онемевшие конечности и даже начала испускать жар, выгоняя из тела застоявшийся холод. Одежда потихоньку просыхала, хоть и находилась в самом плачевном состоянии. В легких сандалиях, в которые обували медиумов, не было никакого проку – все равно, что босиком.На кочках Елена увидела россыпь бледной клюквы. Желудок объявил бунт, и она принялась набивать рот сочными кисловатыми ягодами, запивая их болотной водой, свежей от прошедшего ливня. А между тем, обрывистые мысли змеиным клубком продолжали барахтаться в голове. Ханг будет ее искать. Это вне сомнений. Если она ему и правда так нужна, он не остановится. Ее отследить будет несложно. Это их страна, они знают здесь каждую пядь. С ним заодно королева Эмун. А она даже примерно не знает, где находится.Идти было некуда. Совсем.'Зачем, ну зачем я сбежала тогда? Чего испугалась? Надо было ступить в круг звездного света и задать проклятым нагам прямой вопрос – что нужно? На что вам мое согласие? Там люди были рядом, король Рауда. Вдруг он заступился бы за меня, взял под свою опеку? Нет, испугалась, расхрабрилась, решила действовать в одиночку'.И Елену охватила такая острая тоска по дому и Земле, что захотелось выть.'Пусть ищут. Пусть попробуют найти. Я скроюсь, я выживу! Мне не впервой! Болото поможет, лес прикроет! Выживу! Эй, лешие, помогите, не зря же я вас в каждом походе кормила!'Целый день она бесцельно шла, плутая в перелесках, обирая клюкву. Нашла заросшее пересохшее русло ручья, на дне его обнаружила несколько яшмовых желваков. Расколотым камнем заострила прямую крепкую палку. С ее помощью добыла на болоте с десяток мелких ящериц. Пугалась каждого шороха, чуть что, приникала к земле, пыталась выслушать, не мчится ли кто, не стучат ли копыта. В порывах ветра чудились человеческие голоса, но она была знакома с подобным обманом слуха и не поддавалась. Наконец, к вечеру, совершенно измученная, остановилась на небольшом пригорке. Нашла сухую палочку и выломала из сухостоя небольшую планку… Вскоре над костерком поворачивались распяленные на прутьях ящерицы. Воду пришлось использовать снова болотную. Нехитро поужинав, взялась за изготовление более-менее приличного оружия. Один конец палки обожгла в огне. На другом конце вскоре угрожающе торчал наспех сделанный темно-коричневый яшмовый наконечник, примотанный гибкими влажными корнями. К утру схватятся – не отдерешь.Елену начала одолевать апатия. Ну найдут. Ну снова пустят на опыты. Ну убьют. Предварительно Ханг сделает с ней все, на что фантазии хватит. Что ж теперь, может, это и есть шанс вернуться домой. Чтобы заглушить эти мысли, она вскочила на ноги и принялась прогуливаться по пригорку. И тут заметила быстро приближающиеся черные точки. Зрение среагировало сразу – это не карлики. Люди. Идут не по дороге, а через болото, напрямик. Значит – определенная цель. Заметили, выследили, скинули тяжелые доспехи…Беглянка затоптала костер, схватила свое копье, огляделась. Пригорок с сухостоем со всех сторон окружен болотами. Инстинкт самосохранения поддал под колени, и она ящерицей нырнула между высокими кочками, снова поползла, ориентируясь на заходящее солнце.Голоса людей явственно раздались неподалеку. Вот кто-то наткнулся на остатки костра, начали что-то живо обсуждать. Сумерки сгущались. В темноте трудно распознать шевеление на болоте. И она поползла дальше, с головой утопая в болотной жиже. Острые пучки травы смыкались наверху, возмущенные лягушки прыгали
в стороны.Появился отвратительный тошнотворный запах, отличающийся от обычной болотной гнили. Вдруг рука ее провалилась, не нащупав опоры. Она выдернула руку с усилием и внезапно заметила впереди свет. Мерцающий синеватый огонек. Сбоку полыхнул еще один и тут же исчез. Елена прокусила до крови щеку, чтобы не завыть от страха. Снова провалилась, рука будто погрузилась в мокрую паутину.Она брела напролом, зажимая нос пучком травы, стараясь обходить огни, до крови обдирая руки об острую осоку на кочках…И вдруг болото кончилось. Точнее, оно продолжалось, но уже по ту сторону дороги.Ровная широкая насыпь перерезала кочкарник. Обессилевшая девушка обняла кочку в придорожной колее, зарылась лицом в траву, холодная мутная вода завоевала свое право. Она не знала, сколько просидела так, очнулась оттого, что изнутри начал подниматься нездоровый жар.И услышала гулкий перекат колес по насыпи. Елена замерла. Звук приближался, к нему прибавились слова. Кто-то пел раскатистым басом:А в землянке моей Сорок кур да свиней, А у женки моей Да постель всех теплей! А соседа жена Как змея, холодна, Я ему не доверял, А все сам проверял!На фоне ночного неба нарисовалась повозка, запряженная волом, и три огромных черных рога. Над повозкой чадил масляный фонарь. Елена углядела объемистое тело и знакомый вздернутый нос. Она рванулась и выползла на дорогу, поднялась с трудом.
– Э-эй! – закричала она. – Эй! Стой!
– Пр-р-р! – осадил жун вола и вгляделся в дорогу. – Чего надо?
– Чаньунь! – чуть не заплакала девушка. – Чаньунь, это я, Елена! Помнишь меня?..
– Вот те раз! – присвистнул жун. – Да как не помнить?! Да ты ли это? Не морок, а?
– Давай, давай, лезь! Серп мне в зад, да на кого ты похожа!
Елена и правда являла собой не лучшее зрелище. Дрожащая, мокрая, как мышь, с ног до головы в болотной тине и грязи. Она залезла на повозку, зарылась в теплое колючее сено. Чаньунь накрыл ее полотном.
– Замерзла? – спросил он, трогая вола. – На, выпей.
Елена приняла берестяную флягу, жадно глотнула. Крепкое питье обожгло горло, и тепло потекло по телу.
– Терпи! И не высовывайся, если гонятся. До дома еще долго. Скоро будем на постоялом дворе, там наешься и расскажешь, что стряслось. Спи пока.
Елена стянула с себя провонявшую гнилью одежду, распластала ее по повозке, зарылась в охапку сена, блаженно обняла ее. Тут к боку прижалось что-то теплое и хрюкающее. Два поросенка с любопытством оглядывали новую соседку. Тряска повозки и пение жуна укачали, и Елена провалилась в сон.
Ближе к рассвету черная тень материализовалась в небе. Тень направилась прямо к пригорку, на котором догорал костерок. Возле него дремали трое охотников, в которых можно было узнать надсмотрщиков.
Черный сенгид плавно опустился, распластал крылья. Всадник спешился и уверенным шагом направился к охотникам. Те дружно вскочили, мгновенно выхватили оружие. Но всадник шумно выдохнул, и воздух стал закручиваться зеленоватыми спиралями, которые устремились к ним. Двое охотников скорчились, но не выронили оружие, закашлялись, хватаясь за горло. Всадник поднял меч. Третий охотник, борясь с приступом кашля, первым бросился на него. Заскрежетал металл о металл, длинный кинжал охотника лязгнул по наручу. В следующий миг голова его полетела в болото, срубленная мечом. Всадник мгновенно развернулся, отклонился от удара сверху и рубанул второго охотника по диагонали, от плеча к бедру. Пригнулся, почувствовав свист на уровне головы еще прежде, чем тот раздался. Сделал выпад с разворотом, отрубленная рука охотника, держащая меч, упала на землю. Всадник пригвоздил охотника сапогом к земле. Тот выл и извивался, глядя на укороченную конечность. Всадник нагнулся и приподнял его за воротник.
– Ориентир! – рявкнул он.
Охотник вопил и сучил ногами. Всадник встряхнул его несколько раз, заставил посмотреть себе в глаза.
– Ориентир! У кого?
– Не зна-а-аюууу! Нету-у-у!
– Говори! Оставлю жизнь!
Охотник оказался совсем мальчишкой. Услышав слово 'жизнь', он заговорил быстро, забыв о боли.
– Не знаю! Клянусь! Нам не давали ориентир! Мы гнались по следу! След потеряли! Решили искать днем! Господин, смилост…
Охотник захрипел и обмяк. Всадник выдернул меч из-под его ребер. Он поверил словам охотника. Но все равно обыскал всех троих. И потерял время.
Сенгид дернул когтистым крылом, и над тремя телами сомкнулась болотная тина. Туда же были отправлены все их вещи, а костерок залит водой.
Пригорок приобрел первозданный вид. Ночное небо было спокойным и безоблачным.
Она категорически отказалась заходить на постоялый двор, утверждая, что его могут обыскивать. То и дело заговаривалась, начинала бредить. До жунской деревни ехать было долго. Ослабшая, она могла просто не перенести такой путь на повозке. Елена дрожала на сене под одеялом, в едва подсохшей одежде и ела горячую похлебку, которую принес Чаньунь.
– Я выдержу! – уговаривала она жуна, стараясь не стучать зубами слишком сильно. – Нельзя, чтоб меня кто-то увидел.
Тут внимание привлекли громкие голоса из таверны. Жалобно скрежетнула дверь, распахнутая крепким пинком, и под начинающийся дождь вылетели двое парней.
– Ну! – задиристо крикнул один, вихрастый, рыжий и широкоплечий. – Давай, показывай, чего ты стоишь без своих дружков!
– Я т-тебе! – второй ринулся на него с кулаками.
Парни сцепились, покрывая друг друга отборной бранью. Закудахтала шальная курица, которая бог весть зачем вышла ночью и попалась им под ноги. Снова открылась дверь, женщина с закатанными по локоть рукавами выплеснула наружу обмылки, фыркнула, глядя на дерущихся. Рыжий сел верхом на своего противника и принялся колотить его куда ни попадя.
– Довольно! – захрипел тот. – Все! Довольно!
– Довольно?! – кричал рыжий. – А в постель к Веленке лазить не довольно?! Вот тебе! Это за постель! Это за Веленку!
– Д…доволь-но!
– А это за мою прабабушку, каргу старую!
– Фануй! – рыкнул жун, наблюдавший за этой сценой. – Хорош дубаситься! И так отделал, мать родная не признает!
– А, Чаньунь! Привет, старый пень! – рыжий поднял голову, не прекращая своего занятия. – Как поторговал?