Найди меня в темноте
Шрифт:
– Еще раз так скажешь, я надеру тебе твою херову задницу, Карл! Ты понял меня?!
– Дэрил! – Бэт видит ярость, которая горит в его глазах, и спешит положить ладонь на его плечо, пытаясь успокоить. – Оставь его… он же мальчик…
– Иди к черту! – шипит в ответ на это Карл, кривя губы, словно сейчас заплачет. А потом обмякает в руках Дэрила и закрывает глаза, словно отгораживаясь от них. – Идите вы оба к черту! Я вас обоих ненавижу!
***
Шлюха…
Это долбанное слово настолько врезалось в память, что кажется, оно всегда будет гореть в его мыслях огнем.
Дэрил косится взглядом на идущую рядом Бэт. Она выглядит сосредоточенно-хмурой. Привычные черточки вдоль лба на переносице говорят ему без слов, что сейчас там, за этим высоким лбом, бьется настойчиво какая-то мысль.
Дочь Хэршелла Грина обозвали шлюхой. Долбанный мир сошел с ума. И он точно знает причину, почему на Бэт Карл посмел открыть свой рот. Потому что она была с ним. Потому что у нее не так, как должно быть.
Их путь освещен десятками маленьких огоньков на подоконниках домов Александрии, и он не может не вспоминать, как в прошлом году на окне дома Ри горело на одну свечу больше. Сам он не смог бы зажечь никогда ту свечу. Потому что даже в память брата поджигать маленький огонек было невероятно больно до сих пор. Несмотря на прошедшее время с момента его гибели. Словно из его души вынули что-то, и вместо этого осталась дыра, зияя чернотой. Но сегодня ночью эта пустота не давила так тяжело на сердце. Потому что она была рядом. И он чувствовал ее руки на своем теле. Ее тепло рядом.
Ее – рядом.
Она права. Теперь, когда она рядом, глупо хранить ее вещи как дань ее памяти. Но все равно. Когда отдавал, словно с кожей отрывал от себя. Прямо с кожей…
Он помнит до сих пор, как Бэт колебалась, когда одевалась в его комнате, и очередь дошла до распятия, одиноко лежащего на сбитом покрывале рядом с ножом. Она долго стояла, держа его на ладони. Словно взвешивала. Решалась на что-то. Он наблюдал за ней исподтишка, стараясь, чтобы она не заметила его взгляда. И отчего-то в груди стало охренительно тепло, когда она все-таки надела черный шнурок, а после спрятала распятие под блузкой.
Так же тепло, когда он услышал ее голос. Почти два года он не слышал ее пения. Последний раз, когда она играла в том доме с трупаками и пела дурацкую песенку о лете. Он не запомнил слов. Только мелодию и звук ее голоса. Потому что иногда ему снилось, что он снова лежит в том гробу и слушает ее пение, от которого так теплеет в груди и рассеивается к херам вся чернота, которой был полон этот херов мир. Она была его светом… его солнцем…
Она - его Дэбасиге… была, есть и всегда будет. Костьми ляжет, но никогда не выпустит ее из своих рук. Это как никогда стало ясно за те дни, что он провел вдали от нее.
Поэтому когда он провожает ее до дома Ри, долго целуя на прощание, Дэрил уходит не сразу с крыльца после того, как Бэт скрывается в темноте дома. Он видел, как отодвинулась в сторону занавеска на окне второго этажа, и ждет, пока к нему выйдет Мэгги. Потому что знает, что она выйдет сейчас. Он сказал ей еще во время барбекю, что ему охренеть как нужно поговорить с ней.
Мэгс спускается тихонько по ступеням и садится рядом,
Они садятся в кухне, в свете свечей, которые горят на подоконнике. Их у Ри до хрена. Три – в память сестер Гленна, которых тот уже не надеется увидеть в живых за прошедшие годы с момента конца света. И пять – в память членов семьи Грин и Патрисии с Отисом.
Раньше их было шесть штук. До сих пор память об этом отдается какой-то долбанной тупой болью…
Мэгс ставит на стол баночку газировки, которую Дэрил открывает тут же. И он не может не стиснуть банку чуть сильнее, чем следует, при воспоминании о том, что произошло в кухне Граймсов некоторое время назад.
– Мэгги, - начинает он несмело, но не находит слов почему-то, сбивается и замолкает, злясь на себя. А потом пробует снова. – Мэгс… Я не знаю, как тебе сказать… Мэгги…
Черт, это просто охренеть как трудно! Как найти те самые слова, которые он должен сказать сейчас старшей Грин?
Мэгс, мне охренительно нужна твоя сестра. Я без нее не могу… просто не могу… совсем. Не выходит. И мне охренительно нужно, чтобы она была рядом. Всегда. И чтобы она была счастлива. А для того, чтобы она была счастлива, ей нужен дом. И, значит, мне нужен дом. Мой собственный дом. Похожий на твой дом, Мэгс, и на дом Граймсов. Наш собственный дом с Бэт. Дом, которого у меня никогда не было. Но ведь у меня никогда не было такой, как твоя сестра. Это просто охренительный подарок от долбанного Санта Клауса, что она есть у меня… Что она у меня есть сейчас…
Мэгс, мне просто охренительно нужно знать, что ты понимаешь. Как всегда понимала. И мне нужно знать, что ты не против того, что я хочу, чтобы у нас с твоей сестрой был отдельный дом. Я понимаю, что в прошлой жизни даже стоять рядом с ней не мог бы, но… теперь все иначе. Теперь я другой. Вернее, я не такой, как был прежде.
А еще она хочет ребенка… Никто и никогда не говорил мне, что хочет от меня ребенка. Это просто охренеть, Мэгс, знаешь? И я понимаю, что тоже этого хочу… хочу всего, что есть у вас с Гленном. Что есть у Граймсов…
Я охренеть как боюсь сейчас, Мэгс! Потому что никогда мне еще давали в руки такой подарок…и потому что я всегда все проебываю, но… Но я готов рискнуть. Я готов. Ради нее. Ради Бэт. Только ради Бэт… Потому что она мне нужна. И я ей нужен. И она мне охренеть как нужна! Она мое солнце, Мэгс, понимаешь? Она – мое солнце!
Они смотрят друг на друга через долгое время, пока все эти мысли крутятся и крутятся в его голове. Когда он мысленно умолкает, то замечает, как улыбается Мэгги. Мягко и понимающе.
– Я знаю, Дэрил, - говорит она и тянет к нему руку. Аккуратно трогает кончиками пальцев его руку, лежащую на столе. Словно боясь спугнуть его сейчас. – Я все знаю. И ты для нее – все. Раньше, правда, я немного сомневалась в этом. Она ведь так вела себя с тобой. Но потом поняла… Ты для нее все. А раз так, то меня даже спрашивать не надо ни о чем. Тем более… ведь это ты, Дэрил! Это ты! Я ведь все помню… все помню. И я счастлива сейчас не только за Бэт, но и за тебя. Потому что ты тоже, Дэрил… ты тоже заслужил все это. Только вот…