Найди меня в темноте
Шрифт:
Не только для себя. Пару подарила Кэрол и Мэгги. Один надела отцу на запястье как талисман. Когда он уходил в
другой блок к заболевшим жителям тюрьмы. И еще один был. Без бусин. Только переплетения кожаных полосок. Он так и остался лежать на дне той коробки с рукоделием, когда Губернатор разрушил их дом. Потому что она так и не осмелилась даже заикнуться о том, что сделала его специально для него. Для Дэрила.
– Это не твой браслет.
Бэт знает все браслеты, что сделала. У Мэгги никогда не было светло-кремовых бусин.
– Это твой. Дэрил снял с твоей руки, когда ты… когда тебя… В день, когда мы потеряли тебя. Я уверена, что он снял их для себя. Потому что отдал мне этот только спустя несколько недель. Мы вообще с ним не разговаривали в те дни. Ненавидели друг друга люто. Обвиняли. Один раз даже чуть не подрались… Я его ударила и разбила ему губу, - в голосе Мэгги звучат слезы. И Бэт видит, как блестят ее глаза сейчас. – Потому что мне казалось, что он не имеет права говорить то, что говорил мне тогда… Не имеет права, потому что даже не понимает, как это больно потерять тебя. Потому что ты для него была не так важна и дорога, как для меня. Мне тогда так казалось. А потом я поняла со временем, что это я не имела права говорить ему то, что говорила тогда в приступе злости. Потому что у него действительно все было по-другому. По-другому. Его чувства к тебе были совершенно другие. Такие чувства могут быть у мужчины к женщине… Я видела это. Его боль. Его горе. Его отчаянье. Опустошение. Такое чувствуют, когда теряют именно того, кто тебе безумно дорог. Очень дорог, Бэт.
Бэт застывает на месте, чувствуя дрожь, идущую прямо из сердца. Эта дрожь захватывает ее полностью. Целиком. С головы до пят. Ее просто колотит от понимания того, что все было. Ей ничего не привиделось тогда в том домике похоронщика. Все было на самом деле…
– Он отдал мне только один браслет. И то – потому что этого хотела бы ты, думаю. А второй он носил на руке. Все это время. Не снимая.
– У него нет браслета, - замечает на то Бэт.
Кому, как не ей, знать это? Потому что она точно видела в Вудбридже, что на его запястьях нет никаких браслетов.
– Наверное, потерял, - говорит Мэгги. – Потому что я не думаю, что он снял его сам. Тебе нравится этот Рейвен? Не подумай ничего, просто я хочу понять…
– Мэгги, как ты решилась тогда с Гленном? Как все началось?- вдруг спрашивает Бэт. – Я пытаюсь вспомнить и не могу…
– С аптеки, - улыбается сестра. – Началось все с аптеки. Когда я поняла, что если он сейчас не коснется меня, то я просто сойду с ума. Мне просто нужно было, чтобы он меня трогал. И чтобы я касалась его. Мне это было необходимо. Как выпить воды, когда чувствуешь сильную жажду. Иначе никак…иначе плохо…
– Почему ты только сейчас рассказала мне о браслете?
– Потому что я думала, что вылазка все изменит. Что он сам скажет тебе все. Потому что это никуда не ушло… я это вижу… в его глазах.
А потом и Бэт впервые за все все время видит то, о чем говорила сестра. Когда поворачивается, повинуясь чутью, уловив чужое присутствие за спиной. Даже не видит, а скорее, разгадывает сердцем. Когда уже нет в голове никаких мыслей, кроме того, что это Дэрил
Это было безумием дразнить зверя, который стоит перед ней в кухне. Сущее безумие. И если бы все разумные мысли не сгорели бы в том огне, она бы точно притормозила. Но с каждой брошенной репликой в ней все больше разгорается странное желание, чтобы он наконец-то хоть что-то сделал, выдавая себя. Не взглядом. Словом или действием.
И даже злится, когда почему-то после его обвинений в том, что она ищет приключений, в голову закрадывается сомнение. Неужели она ошибается? Неужели Мэгги тоже не права? Неужели он просто заботится о ней, как она и сказала Алексу вчера?
И эта злость, кипящая в ней, смешанная с желанием, растекшимся по венам обжигающей лавой, толкает на безрассудства…
Показать ему средний палец – сущее безумство. Зная, что он никогда и никому не стерпит этого. Показать дважды – безумство вдвойне.
А потом она буквально взлетает над полом, даже не успев испугаться. Почему-то вмиг уходит злость. Испаряется куда-то, едва его сильное тело припечатывает ее к стене. Остается только желание. Только потребность. Если бы он не поцеловал ее тогда, если бы ничего не случилось, она бы просто…
Его поцелуй с легкой ноткой мятной зубной пасты. Он вмиг превращает ее тело в полыхающий костер, настолько горяча становится кровь в ее венах от прикосновения его языка. Никогда еще в своей жизни она не чувствует такого. И когда-то она писала в своем дневнике, что поцелуи надо терпеть, недоумевая, что в них находят остальные?!
Эти поцелуи стирают последние мысли, что оставались в голове. Она даже забыла, где находится, какое время суток, и даже собственное имя вспомнила бы не сразу, если бы ее спросили. Господи, она забывает даже о Патти, спавшей в спальне второго этажа!
Остаются только эти руки, губы, язык и тело, вжимающее в стену.
У него мокрые волосы, вторгается в голову мысль, когда Бэт запускает пальцы в его волосы, прижимаясь к нему сильнее. Но и она сгорает быстро, обращаясь в пепел. Прижаться теснее. Податься напору языка. Ощутить его силу под своими ладонями. И его руки на своем теле. На коже… Совершенно никаких раздумий, когда он замирает на короткий миг, схватившись за край ее футболки. Смотрит ей прямо в глаза, словно ждет ее позволения продолжать. И тогда она поднимает вверх руки, давая тем самым ответ…
Карл уходит из гостиной самый последний. Недовольный тем, что ему даже не предложили участвовать в этой вылазке, в которую едет его отец. По крайней мере, Бэт так показалось. И уходит он только после долгого взгляда Дэрила, которым тот буквально пробуравил его. Некоторое время они молчат, словно не зная, что сказать, а потом начинает Бэт.
– Я ничего с ним не делала. Ну, почти ничего, - говорит она глухо.
– Какого…?
– Отвечаю на твой вопрос. Ты задал его недавно.