Найди свою любовь
Шрифт:
— Дочь, — ответил Адам.
— Она живет с вашей бывшей женой?
— Да. И с ее новым мужем. Но я стараюсь видеться с Пенни как можно чаще. А вы? — сменил тему Адам. — Почему вы так долго ждали, прежде чем забеременеть?
Возможно, Кори и расстроил этот вопрос, но она не подала виду.
— Скорее всего, это живая иллюстрация к выражению «Бог дал — Бог взял», — сказала она.
Адаму захотелось протянуть руку и прикоснуться к руке Кори — такой милой и изящной, той самой, что как раз лежала между ними на сиденье.
—
— Я не видела его целых три года до того, как это произошло…
— Почему?
— Он не одобрял мой брак.
— Но сейчас он встал на вашу сторону…
— Что ж, кровь сильнее пепла, — тихо произнесла Кори.
Теперь они ехали мимо длинных пирсов, вдающихся далеко в загрязненный залив, отделяющий Нью-Йорк от Нью-Джерси.
— Мне почему-то хочется быть с вами абсолютно честным во всем, — сказал Адам, — а это, возможно, не лучший выход…
— Для вас или для меня? Адаму захотелось рассказать Кори о визите ее отца. Но он все же сдержал обещание, данное Палмеру.
— В этом деле слишком много противоречий, — сказал он.
— У всех у нас много противоречий…
— Но мои противоречия касаются работы.
— А мои — жизни.
— Может быть, вы хотите сначала рассказать мне о своих?
— Не знаю. У меня такое ощущение, что, если мы сумеем разрешить ваши, мои испарятся сами собой.
Адам поглядел на Кори, сдерживая улыбку, и сказал, кивнув:
— Мне хочется задать множество вопросов о вас и вашем муже, но я все время себя останавливаю. Будь на вашем месте кто-нибудь другой, я немедленно сказал бы все, что пришло мне в голову.
— А что вы хотите знать? Были ли мы близки, счастливы и многое другое, о чем вы пытаетесь разузнать у меня и всех, кто меня окружает, с тех пор, как все это случилось?
— Например…
— Возможно, Дэнни и я были настолько заняты работой, что просто забывали иногда поговорить. Может, это были просто отговорки, а на самом деле Дэнни просто не собирался посвящать меня ни в какие свои проблемы, рассказывать мне, что происходит в его жизни.
— Кори, по целому ряду причин мне очень хотелось бы понять всю эту историю целиком и полностью.
— Почему бы нам не обсудить все это за едой? — Она улыбнулась. — Это будет уже в третий раз из трех.
— Что вы имеете в виду?
— Всякий раз, когда мы с вами оказывались в ресторане, я неизменно теряла аппетит.
— Все дело в тональности наших прежних разговоров. Что ж, попробуем еще раз, — тихо сказал Адам.
— Разумеется, — сказала Кори. — Но только давайте поедем куда-нибудь поближе к моему дому, чтобы можно было поставить машину в гараж… Пока у меня еще есть гараж. Там рядом есть вполне приличный бар.
— А почему не Чайна-таун? — удивился Адам. — Разве вы не хотите отведать что-нибудь из цзешуанской или кантонской кухни?
— Нет. Я предпочла бы поесть в более эстетичной обстановке.
—
Кори ответила, что ничего не имеет против китайской кухни, но только если ею можно насладиться в каком-нибудь тихом, уютном месте без флюоресцентных ламп и покрытых линолеумом полов — там, где готовят из свежих продуктов и можно не сомневаться, из чего сделана начинка яичного рулета.
— Пожалуй, это действительно называется эстетично, — сказал Адам.
— Недалеко от моего дома есть одно такое место.
— Что ж, когда мы подъедем достаточно близко, объясните мне, как проехать к гаражу.
Они поехали дальше на запад по Одиннадцатой авеню. Подъезжая к Двадцать третьей улице, они увидели довольно своеобразное сборище женщин. Одни, молодые и миловидные, были одеты в нижнее белье, выношенное и потертое, как рабочая одежда, другие успели состариться и растолстеть, стоя на этой улице по многу лет.
— Средняя продолжительность их жизни — сорок лет, — снова прокомментировала Кори. — Так что тем, что выглядят старухами, на самом деле лет тридцать.
— Откуда вы все это знаете?
— Прежде чем я попала в штат Бруклинской больницы, многие из них были моими пациентками: я работала по две ночи в неделю в больнице Рузвельта. Это было чудовищно!
— Вы не можете спасти весь мир, Кори.
— Нет, — грустно согласилась она. — И даже свой собственный мир.
Они добрались наконец до китайского ресторанчика неподалеку от дома Кори. Заведение это было без претензий, но довольно уютное. Кондиционеры работали не на полную мощность, так что посетителям не приходилось поеживаться в струях холодного воздуха, войдя в зал, и томиться от жары к тому моменту, когда пора расплачиваться и уходить, как это обычно бывает в ресторанах Нью-Йорка в июле и августе. В этом ресторане было все, что любили они оба: кантонская и цзешуанская кухня и вполне эстетичная обстановка — приглушенный свет, льняные скатерти и начинка яичного рулета, не вызывавшая никаких подозрений.
Им указали на банкетку за столиком в углу, и перед Адамом и Кори возникла первая задача: сесть рядом или напротив друг друга. Кори проскользнула вперед и положила с одной стороны от себя кошелек, а с другой — несколько пакетов, сделав тем самым свой выбор. Адам сел напротив. Они сделали заказ и, когда принесли чай и закуски, остались наконец одни.
— Я люблю его, — безо всякого вступления сказала Кори. В словах ее прозвучал вызов, но, кроме того, в них можно было услышать все, что угодно: «помоги мне пережить эту боль», «докажи, что он жив», «докажи, что он умер», «вызволи меня из этой тюрьмы», но никогда не забывай о призраке, стоящем между нами, «иди сюда», «уходи», «оставайся», «исчезни», «займись со мной любовью», «не смей даже пробовать». От Кори шли самые разные сигналы, как от судна, терпящего кораблекрушение в открытом море.