Назад к ЭВМ
Шрифт:
Сделать очки было нетрудно: вырезаешь из картона каркас, потом в передней части — два отверстия для линз по размеру чуть больше самих линз, устанавливаешь линзы в вырезанные отверстия и закрепляешь их с помощью клея или скотч. Потом нужно склеить все части между собой. Передняя часть должна быть прикреплена к боковым стенкам, чтобы образовалась коробка. И вуаля — каркас готов. Требуется только сделать вырезы для резинок или эластичной ленты на боковых стенках очков, чтобы фиксировать их на голове. Мы еще на всякий случай проложили слой поролона для мягкости, получилось очень хорошо и добротно. Подкладываешь смартфон, включаешь специальное приложение — и готово, наслаждаешься картинкой. Нужно только хорошо отрегулировать расстояние между линзами. Мы даже в шутку подумывали о том, чтобы запатентовать наше изобретение
Но сейчас я находился в 1986 году, и никакого смартфона у меня не было. Более того — не было даже обычного сотового телефона, простенькой, но надежной, как автомат Калашникова, «Нокии 3310», с которой ходил когда-то мой отец. Звонить мне особо было некому, все мои друзья ежедневно были со мной, каждый вечер мы тусовались вместе в общежитии, ходили друг к дружке в гости в комнаты… Кстати, об отце…
Я взглянул на часы — половина седьмого. Отлично, значит, еще не так поздно, и я успею прогуляться в парк Горького. А на кафедру, как и планировал, зайду завтра. Уже неделю я вынашивал в голове следующую идею: наведаться туда, попытаться разыскать отца и найти какой-то предлог, чтобы он согласился помочь мне сконструировать модель очков. Умом я понимал, что моя просьба выглядит странновато: подходить к парню, которого я видел один раз в жизни, пытаться завязать дружбу и о чем-то просить. Он мог запросто спросить: «А ты откуда знаешь, что я — физик?». Я точно знал, что при знакомстве он просто назвался, сказал, что недавно вернулся из армии и будет восстанавливаться в институте. Я все время забывал, в каком институте учился мой отец, но точно помнил, что он заканчивал физический факультет. Однако сейчас мне этого показывать никак было нельзя, чтобы не вызывать подозрений.
Я решил, что сперва попытаюсь разыскать его, а там — будь что будет. Что-то придумаю по ходу дела. Насколько я помнил из рассказов отца, они с мамой часто любили гулять в парке Горького. Может быть, и сегодня я их там застану. Надо бы поторопиться — уже настал холодный и дождливый ноябрь, и скоро прогуливающихся парочек станет намного меньше. А других мест, где я мог его как бы невзначай встретить отца, я не знал. Можно, конечно, попробовать через всезнающего Тамариного папу, имеющего связи в самых разных кругах, попытаться выяснить, в каком институте учится Трошин Михаил, и с вероятностью 99,9% он мне не откажет в просьбе (все-таки лучший друг будущего зятя), но я не хотел лишний раз пользоваться дружбой с Валькой в корыстных целях. Он-то дружит со мной совершенно бескорыстно… Да и странновато будет выглядеть, если я вдруг заявлюсь на проходную института отца и начну его разыскивать. Что это будет за повод: «Здравствуйте, я сын Михаила Трошина, просто он пока не еще не знает об этом, меня родят ему чуть-чуть попозже, тогда уже телефоны сотовые будут…»
Так, размышляя, я дошагал до метро, проехал несколько станций и уже не первый раз вышел к парку рядом с моим домом, которого пока еще не было даже в проекте. Обстановка вокруг была уже привычной, и я не таращился во все глаза, как в первый день своего пребывания тут. Не удивляла толпа школьников, сгрудившихся вокруг одного пацана, играющего в приставку. Наверное, уже прошел все уровни игры «Волк ловит яйца», и ребята хотят посмотреть мультик. Так же спокойно я прошел мимо пары пенсионеров, горячо спорящих о какой-то новой схеме заработка, где есть «матросы», «капитаны»… Понятно, будущие жертвы «МММ». Жаль людей, но как я смогу их предупредить, что скажу?
Не торопясь, я прогуливался по дорожкам парка, подняв воротник куртки. Жаль, новую шапку не взял — зябковато все же. Я засунул руки в карманы и стал внимательно присматриваться к проходящим мимо парочкам. Ну этот явно намного ниже отца — тот ростом метр девяносто восемь. Я вырос чуть ниже его — всего метр восемьдесят пять, видимо, потому что мама у меня маленького роста. Несмотря на то, что дорожки освещали фонари, мне приходилось едва ли не вплотную подходить к людям, чтобы разглядеть лица. Этот — чересчур коренастый и плотный. Отец всегда был худым и долговязым, несмотря на то, что в последние годы он немного набрал вес — сказывался возраст. А вот эта девушка, кажется, очень похожа на мою маму… Только вот рядом с ней — вовсе не отец. Как это понимать?
— Что зыришь? На девушку
— Ничего, ничего, — я поспешил бегло ретироваться, с облегчением отметив, что девушка, мелко семенящая рядом с ревнивым пареньком, вовсе не моя мама. У этой были ярко-рыжие волосы, прямо как у Леньки, а у мой мамы — светлые, волнистые. Поэтому и я получился чуть-чуть кудрявым. В раннем детстве, когда волосы были по плечи, меня даже иногда принимали за девочку. Меня это жутко злило, поэтому в день своего десятилетия я тайно взял у папы триммер и самолично побрился почти наголо. Родители, надо сказать, меня ругать не стали, просто с тех пор предоставили право выбирать стрижку самому.
Так, кажется, поздновато я пришел… Становится все темнее и холоднее, людей в парке — все меньше. Вряд ли я сегодня встречу здесь отца. Лучше бы наведаться в парк Горького еще раз в выходные, когда посветлее, потеплее, да и народу побольше. А сейчас и правда есть все шансы отхватить в бубен от какого-нибудь ревнивого мужика.
Я глянул на часы. Еще только начало восьмого. В общежитие возвращаться не хотелось. Я купил у метро несколько пирожков с ливером и с удовольствием их съел, запив лимонадом ситро. Ну вот, чувство голода притупилось. А вечером меня еще ждет большая тарелка картошки с сосисками и шкварками, приготовленная на новенькой плитке. А что, если наведаться в университет? Игорь Михайлович сейчас наверняка корпит над своими записями. Покажу ему свой блокнот с зарисовками — вдруг он оценит? Не зря я его всюду таскаю с собой, вот и пригодился, и не надо ехать в общежитие забирать.
Я ускорился, быстро спустился в метро, проехал до нужной станции, бегом поднялся по эскалатору и всего через полчаса уже был на месте.
— Можно ключ? — спросил я вахтершу. Мало ли, Игоря Михайловича сегодня нет, и аудитория заперта.
— Уже взяли, — лениво протянула она, нехотя отрывая взгляд от программы новостей. В руках у нее были спицы и клубок шерсти. Кажется, я отвлек ее от приятного и весьма медитативного занятия.
— Кто?
— Я почем знаю? — рассердилась дежурная. — Я запоминаю, что ли? Профессор, математику который преподает, странный такой. Ходит и все формулы свои бормочет. Постоянно у меня мел просит и весь на брюки себе крошит. Передай ему, что в следующий раз не дам — мне завхоз уже ругает. Третью коробку мела за месяц перевел, малахольный. Ест он его, что ли? Может, кальция ему не хватает?
Не слушая бубнеж старушки, я поднялся наверх, в аудиторию. Там все было, как и в тот день, когда мы с пожилым профессором разговаривали про дополненную реальность и виртуальные очки. Включенная ЭВМ работала. В аудитории было очень жарко и душно. Неужели я раньше не замечал, что здесь настолько жарко? Ощущение, что градусов тридцать, не меньше. Когда вообще компьютер последний раз выключали?
Я посмотрел на стол. На нем лежала кипа бумаг, которую пожилой профессор показывал мне, и видавший виды кожаный портфель. Рядом стояла кружка давно остывшего чая. В углу аудитории на вешалке небрежно висел плащ, явно принадлежащий Игорю Михайловичу: старый, потертый, заношенный, на полах — следы мела. Больше в аудитории не было никаких следов профессора.
Я посмотрел на экран компьютера, в открытый файл. Я его раньше никогда не видел… Проект назывался «2024» и находился в другой директории, отличной от той, в которой мы с Игорем Михайловичем работали. Я еще несколько минут с колотящимся сердцем вчитывался в строчки кода, потом откинулся на спинку облезлого расшатанного стула и застонал, схватившись руками за голову. Теперь мне было все ясно. Что же он наделал!
Пожилой профессор не дождался меня и решил испробовать симулятор, написанный Матвеем, в действии. По рассеянности он случайно открыл не тот проект, запустил его без виртуальных очков, и, сам того не понимая, прыгнул в год, из которого я попал в восьмидесятые. Сейчас он гуляет по облагороженной и так похорошевшей Москве, изумленно озираясь вокруг, как герой Джона Траволты из «Криминального чтива». А к моей основной миссии теперь прибавилась еще одна — вернуть рассеянного математика обратно в восьмидесятые.