Назад, в пионерское лето
Шрифт:
Улетели листья с тополей –
Повторилась в мире неизбежность.
Не жалей ты листья, не жалей,
А жалей любовь мою!
А жалей любовь мою и нежность!
И нежность…[2]
Пока Младший наслаждался танцем, сам я старательно
Попался мне на глаза и Игонин со своей партнершей, высокой, вполне под стать ему девицей — наверное, той самой Юлькой: я же ее так пока в лицо и не знал.
Наконец мелодия смолкла.
— Спасибо, — вежливо поблагодарила Захарова партнера.
— Тебе спасибо, — расплылся в глуповатой улыбке юный пионер.
Затем он предупредительно отвел Милу к ее месту. Сам явно хотел сесть рядом, но свободных кресел поблизости не оказалось — пришлось подниматься двумя рядами выше.
«Уфф, — только здесь выдохнул Младший. — И как я не обращал на нее внимания раньше?»
«Был увлечен Яной Казанцевой», — усмехнулся я.
«Невероятно! Ничего плохого не хочу сказать про Яну, но Милка… Ох! Когда она на меня своими грудями навалилась — думал, там же на месте и…»
«Я заметил».
А дискотека между тем шла своим чередом:
Мы делили радости и горе
С той поры как встретились с тобой.
Ты, как островок в открытом море,
Щедро мне подаренный судьбой…
Островок… Островок…
Островок… Островок![3]
«Скоро там очередной “медляк”?» — проворчал Младший.
«Через пару песен», — предположил я.
«Снова приглашу Захарову!»
«Может, для разнообразия кого-нибудь другого?» — осторожно предложил я.
«Тебе не нравится Милка?» — ощетинился юный пионер.
«Мне не нравится, что ты сразу зацикливаешься».
«Хочу и зацикливаюсь!»
«Ну, добро…»
Однако сбыться этим планам Младшего покамест оказалось не суждено: коррективы в них внес своенравный радист-диджей.
— А сейчас — белый танец! — церемонно объявил он в микрофон. — Дамы приглашают кавалеров!
Мой юный пионер с надеждой посмотрел туда, где недавно оставил Захарову, но Мила спокойно сидела в своем кресле, явно никуда не собираясь.
«Ну ладно, в следующий раз… — с заметным разочарованием пробормотал Младший. — Может быть… Если
Тут кто-то слегка тронул нас за плечо. Юный пионер обернулся — и уперся взглядом в невесть откуда появившуюся Стоцкую.
— Андрей, — проговорила та, глядя куда-то в пол. — Белый танец. Не будешь против, если я тебя приглашу?
— Да нет… — не без удивления выговорил Младший, поднимаясь.
«Блин, с позапрошлого года об этом мечтал, а теперь и не знаю, радоваться ли…» — добавил он уже беззвучно, снова косясь на затылок Милы.
«Бойся своих желаний! — усмехнулся я. — Кстати, можно же было и отказаться!»
«Неудобно как-то… Да и Захарова пусть знает!»
Мила, кстати, запоздало на нас оглянулась и, заметив рядом с нами Стоцкую, не сдержала недовольной гримаски, пусть и мимолетной.
Уже опробованно я отстранился от происходящего, а мой юный пионер со своей самозваной — и не особо желанной — партнершей вышли на танцпол. Девочка мягко положила руки Младшему на плечи — не прильнула всем телом, как это сделала Захарова, но, вроде бы, и не обозначила четко дистанцию, как поступила Трефилова со Степановым.
Летний вечер, теплый самый,
Был у нас с тобой…
Разговаривали с нами
Звезды и прибой…[4]
Несмотря на долгий и достаточно характерный проигрыш, я только теперь, на куплете, узнал начавшуюся песню. И просто выпал в осадок.
Здесь, в 1985-м, это, наверное, была еще относительная новинка, а вот в 94-м — уже не то давно приевшаяся классика, не то и вовсе всеми забытое старье. Но именно она звучала тогда в Коктебеле, когда мы с Викой…
Узнал я вдруг и еще кое-что: запах духов Стоцкой. Похоже, верность этому легкому цветочному аромату она тоже пронесет через года…
Последней каплей было едва ощутимое касание Викиным пальцем моей шеи. Меня словно молния ударила.
«Эй, что происходит?!» — испуганно воскликнул Младший, почувствовав, что необоримо теряет контроль.
Младший? Кто такой Младший?! Тринадцатилетний школьник? Откуда ему тут взяться, когда мне только что исполнилось двадцать три, и рядом со мной моя ровесница, лучшая в мире женщина! И мне, и ей через многое довелось пройти, но теперь все в наших руках, все впереди! Осталось только…
Черт!
Неимоверным усилием воли я стряхнул накатившее наваждение. Мы стояли неподвижно в самом центре танцпола. Широко распахнув глаза, Вика смотрела на меня в смеси ужаса и, будто бы, восторга. Она что-то почувствовала? Что-то поняла? Что? И как?
Стоцкая сейчас и впрямь была очень похожа на ту себя, из 94-го. Или мне просто безумно хотелось так видеть…
«Танцуй, — обреченно бросил я Младшему. — А то на нас уже оглядываются!»
«Что это было?!»
«Танцуй!!!»