Назад в СССР 5
Шрифт:
— Порча на Кирьяновых, — вдруг выдала бабулька, когда я уже сидел с полным ртом.
Я чуть не подавился. Блин! А так хотелось найти зацепку. А оказалось, гостеприимная хозяйка сказками будет потчевать.
— С чего вы взяли, что порча? — я сделал вид, что мне жутко интересно, но послушать колдовскую версию не помешает, для полноты картины, так сказать.
— Бесова отметина у них в квартире. Я частенько в гости к Кирьяновым хаживала. Так вот. В спальне у них на стене знак круглый появился. Будто черным помазан.
— Плесень, что ли? —
— Да какая плесень? Она же белая!
— Ну, не скажите, черный аспергилл, например, совсем не белый.
— Да не грибок это был. Стерли пятно соседи, закрасили. А оно через месяц снова вылезло. Тогда обои они поверх наклеили. Самые лучшие в городе нашли. Из толстой бумаги. Так пятно опять вылезло. Аж бумага обуглилась.
— Может, ребенок баловался спичками?
— Кирьяновы тоже так считали. Да только когда их сынишка умер, они снова залепили пятно. На этот раз газетами с клейстером, а после обоями.
— И что? — тут у же у меня неприятный холодок пробежал по спине.
— А чернота снова полезла. И, главное, круглая, будто по циркулю обведена. Хотя границы нечеткие. Я же говорю, бесова метка. Мне мать рассказывала, что такая появлялась у них в деревне в избах тех, кто вскоре помереть должен.
Хозяйка посмотрела на меня долгим взглядом – вот, мол, теперь веришь? Я подумал, что охотой на ведьм нам заниматься не по чину, но виду постарался не подавать. И вообще, как говорил Шерлок Холмс, надо искать мотив. Но потом всё-таки повел плечами, как от сквозняка.
— Чертовщина какая-то. А как эту метку посмотреть можно? В тринадцатой квартире сейчас живет кто-нибудь?
— Никого нет пока. Но у меня доступ есть, — заговорщически проговорила бабуля. — Ключи мне управдом всучил, я всегда дома почти. Ведь мало ли что с квартирой может случиться. Воду прорвет или газа утечка. Чтобы доступ всегда был.
— Так, значит, покажете бесову метку?
— Пошли, коли не боишься. Только долго находиться возле нее нельзя. Порча на тебя перейти может. Я-то пожила уже, а вот ты — такой молоденький…
— Мы недолго, — заверил я. — Пошлите скорее…
Наспех дожевав булку и выхлебав чай, я засобирался. Людмила Петровна взяла на серванте ключ с огромной скрепкой в проушине и обулась в модные галоши с красной байковой подкладкой. Такую обувку придумали буржуи еще лет сто назад, но особенно популярной она стала в СССР. Их носили и на босу ногу, и на валенки.
Вышли на лестничную клетку. Людмила Петровна подошла к соседской двери и вставила ключ в замочную скважину, но поворачивать его не торопилась. Оглянулась через плечо, передернув худенькими плечами.
— Ты точно хочешь увидеть бесову метку?.. — вздохнула она. — Молодой такой еще. Жить да жить…
Глава 16
— Открывайте уже, Людмила Петровна, чему быть, того не миновать, — сказал я вслух, а про себя добавил: я, так-то, тоже пожил. По местным меркам совсем немало. Но вот умирать вообще не
Бабуля отперла дверь и вошла в тринадцатую квартиру первой. Смелая женщина. Я шагнул следом и сразу очутился в полумраке холодного жилища. Почему-то было зябко. Отопление, что ли, здесь отключили? Но не было раньше краников на батареях в советских квартирах, чтобы вырубить одну – если только всем стояком. Странно.
Затхлый воздух коснулся ноздрей. Пахнуло сыростью и тленом. Я поежился:
— Почему здесь так холодно?
— Потому что смерть поселилась, — на полном серьезе выдала бабуля и многозначительно на меня посмотрела, будто хотела, чтобы я проникся всей этой мистической хренью. Я, конечно, не верю в темные силы, но дыма без огня не бывает. И потом, как-то же я попал в прошлое. Значит, существует все-таки нечто, что находится за гранью понимания.
Мы прошли в зал. Просторная комната с диваном, на тумбочке “Рубин” с выдвижными рожками комнатной антенны. Сервант с хрусталем и фотографиями за стеклом. На стене аляпистый ковер в красных тонах, на полу палас в серый узорчик. Всё как везде, в доброй половине квартир, ничего необычного, если не считать, что на подоконнике засохла герань в треснутом глиняном горшке.
Бабуля огляделась, подошла к стене и осторожно потрогала ее:
— Ничего не пойму, здесь бесова метка была, а теперь нет ее!
— Как – нет? — я внимательно разглядывал гладь обоев. — Куда же она делась? Сами же говорили, что проявляется сквозь бумагу и краску. А тут ремонта, вроде, не было… Нет следов заплат и переклейки.
— А я откуда знаю. Бесовщина, одним словом, — Людмила Петровна перекрестилась. — Пойдем, парниша, отсюда скорее. Что-то на душе неспокойно.
— Подождите, — я вертел головой в поисках метки, не выдумала же она ее, в самом деле. — Может, вы комнаты перепутали?
— В зале пятно было, — заверила бабушка. — возле телевизора. А сейчас там нет ничего. И следа даже никакого…
Но я на полпути останавливаться не привык, да и без всякого пятна, или метки, я собирался сюда попасть и оглядеться.
— Давайте на всякий случай осмотрим остальные комнаты, – настоял поэтому я. Спорить с милиционером дама не стала.
Спальни и детская, однако, тоже оказались с мебелью.
— Странно, — удивился я. — А почему родственники вещи не забрали? Неужели нет никого у Кирьяновых?
— Потому что вещи порчены. Нельзя ничего нести в дом из квартиры такой. Вот и боятся люди отсюда что-то забирать. Да вообще, заходить сюда опасаются.
— А вы почему не боитесь? Уж не ведьма ли вы сами? — пошутил я.
— Мать у меня ворожила, а я так, балуюсь иногда, — на полном серьезе ответила бабушка. — Старая я уже, чтобы смерти бояться.
— Ну не скажите, вы еще бодрячком. Сколько вам? Шестьдесят? — спросил я, намеренно занизив возраст бабульки примерно на десяток лет, чтобы вышел комплимент какой нужно, но все равно не рассчитал.