Названная женой
Шрифт:
Зельдхилл продолжил:
— Этому отсекли голову, так что ничего с собой сделать он уже не мог. Для расы, живущей нападением, подобная тактика оправдывает себя. Это хорошо и для нас: теперь они воюют друг с другом. Что это значит?
— Так, глядишь, изведут самых воинственных. И когда-нибудь мы сможем договориться. У них что, чёрная кровь? — взглянула на труп Гвенн.
— Красная, как и у всех живущих, с тёмно-синим отливом. Чёрная — когда сворачивается. Плавательный пузырь точно такой же, как у нас. То есть
Потом засунул руку в грудную клетку трупа и вытащил кроваво-красный комочек.
— Не морщитесь, царевна. Да будет вам известно, что нет лучше энергетической подпитки, чем сердце. Лучше бы живое, но я непривередлив. А лежать, как вы, неделю — расточительная трата времени.
Раскрыл рот, в котором отчётливо обозначились длинные игольчатые зубы.
— Доброй волны вам, царевна, — поздоровался подошедший дядька Скат, поймав под локоть отшатнувшуюся Гвенн. Она сглотнула и с трудом произнесла приветствие.
— Не думаю, что вам подойдёт подобный метод, — добавил дядька Скат.
Покосился на Зельдхилла и недовольно вздохнул. Именно недовольно, не более того.
— Видел я уже это зрелище, когда отбивались от ши-айс. И потом жевал, когда вы дырку в стене заделывали. Ну? Ты доел, идолище поганое? — Скат снова насмехался, хотя Зельдхилл ещё не закрыл рот, больше похожий на пасть. — Или упырём тебя лучше поименовать, аспид?
— Манеры ваши, господин Скат, всегда оставляли желать лучшего, а теперь и желать-то странно, — маг покривился и облизнул пальцы.
Зашипел недовольно, стирая кровавую каплю со своего бесценного, шитого серебром густо-синего кафтана.
— Так трепетно относится к одежде, а сердце жрать — это нормально? — шёпотом произнесла Гвенн.
— Вы меня простите, царевна, я вас не понимаю. Как вы можете связывать эти совершенно разнородные понятия? — привычно высокомерно произнёс маг.
— Уймись, гад придонный, тебе и не понять. Ты что, не знала, дитя, что за маг тебе присягнул? Он же тёмный, из тёмных, и темнее только сам Ллир.
— Это всё ваши заблуждения, — ответил маг. — Ши-саа погрязли в них, как в иле.
— Нет, я замечала, что Зельдхилл особенно гадостен в районе характера…
Скат вздохнул с надрывом:
— Испортили мы девочку. Уже тёмного мага от светлого не отличит!
— Я не тёмный, — воспротивился Зельдхилл, но как-то коротко и вяло.
— Нет, мы ему строго-настрого запретили чему-то такому тебя учить.
— Но я бы смогла!
— Потому что ты-то именно научишься, — ответил Скат, а Зельдхилл добавил:
— Нужно изучать и принимать в равной пропорции добро и зло.
— Зельдхилла и его отца считали тёмными. Кого только на них ни натравливали, — добавил Скат.
— А ваш отец был тёмным? — спросила Гвенн у Зельдхилла.
— Светлым,
— Покоятся на дне морском?
— Ну до чего наивно! — процедил Зельдхилл. — Недруги, а не глупые, нацеленные на убийство создания, вертятся на этом же дне со страшной силой, а я-то жив. И я не тёмный, почему никто не может запомнить столь простую вещь?! Тёмные маги противны миру и должны умирать первыми, разумеется, только после того, как они исполнят свое предназначение в этом витке жизни.
— Зельдхилл считает, что он не тёмный, а серый маг. Хранитель равновесия, — добавил дядька Скат.
Гвенн, усилив зрение магически, поглядела на колышущуюся за магом тень, похожую на огромные распахнутые крылья. Черную до синевы. Приложила к глазам мутное стекло и глянула еще раз.
— Да, точно, серый. Именно. Серее не бывает.
— Я все слышу, царевна, — ответил так же тихо Зельдхилл, складывая инструмент и накидывая плотную водорослевую накидку на труп ши-айс.
— Что, укусите?
— Дерзкая девчонка, — пробурчал маг на грани слышимости.
— Хм. Что вы сказали?
— Я говорю, что осознал ваш интерес, моя царевна. Обсудим вопрос равновесия магических сил на ближайшем занятии; поскольку он для вас столь занимателен, мы отнесемся к нему максимально подробно.
Зельдхилл тщательно отёр руки, поправил кафтан, перетянул шитый серебром кушак с серебряными же шариками на концах.
Гвенн решила, что при всех своих диких замашках он ведёт себя, как заядлый аристократ, с его многословием, изысканными жестами и высокомерием на всякий чих. И что у неё характер тоже не патока.
— Плохой характер — это тоже свойство тёмных? — тихо спросила она.
— Нет, это свойство Зельдхилла, — хмыкнул дядька Скат. — Любит он питаться отрицательными эмоциями. Селёдка снулая, пойдём уже! — крикнул в проём. — Попробуем мы тут некоторую часть магии вложить в оружие, — пояснил он для Гвенн. — Советник Благого Двора обещал помочь.
— Упреждаю ваш вопрос, царевна, — меланхолично выдал Зельдхилл, чем-то отвратительно звякая и шурша. — В вашем положении на этом мероприятии присутствовать не стоит.
Царевна обиделась, что всё самое интересное проходит мимо, но тут маг добавил:
— Поиграйте в фидхелл с тюленем, он ждёт вас. И передайте ему ещё раз, что его замораживание было вызвано жизненной необходимостью и для его же блага.
— Мог бы и извиниться, — пробурчал Скат.
— За то, что спас его жизнь? — высокомерно ответствовал Зельдхилл. — Не вижу причины. К тому же Маунхайр, завидя меня, опять начнет так трястись, что ничего не услышит.