Названная женой

Чук Ирина

Гвенн поёжилась, выплюнула ромашку и кошмары и решительно поплыла вниз.

Голос её не слушался, но она призывала Лейсун, как могла. Если это мир мёртвых, то тут удивительно тихо, темно и совершенно никого не видно, удивлялась Гвенн. А ведь фоморы гибли чаще, чем благие ши. Их души опускались в мир теней, а там растворялись или уходили дальше, в другую вселенную. А ещё иногда возвращались для перевоплощения.

Тут же была одна чернота. Гвенн сжала зубы, чтобы не повернуть голову в сторону супруга. Нельзя, потеряет навеки.

Он рядом, она чувствует это. Нельзя оглядываться, нельзя поддаваться страхам, нельзя верить тому, что видишь. Вот только она не видела ничего, кроме угольной черноты.

Наконец чернота стала сереть, словно хмурый и неприветливый рассвет глухой осенью, когда ветер завывает в трубах Чёрного замка, заглядывает в каждую щёлочку, выметая тепло и жизнь, когда кажется, что весна не наступит никогда, когда нет никого рядом и не будет.

Гвенн аж зашипела от злости, щёлкнула челюстями: неправильный Чёрный замок-из-сна чуть было вновь не стал реальностью. Вот только останься она там — и потеряется навеки. Она и так еле вырвалась оттуда!

Серую хмарь раздуло волнами, как облака перед рассветом, и взгляду Гвенн предстала Лейсун. Довольная, сияющая Лейсун, сидящая на зелёном ковре из водорослей и держащая на руках синего младенца. Улинн стоял рядом.

— Это кто тут такой маленький? — ворковала Лейсун, глядя только на ребёнка. — Это кто тут такой хорошенький?

Поправила накидку, в которую был завёрнут младенец.

Картина была насколько умилительная и настолько чуждая этой тьме вокруг, что Гвенн продрал озноб. Вот в чём дело! Одна душа может вытянуть только одну душу, а Улинн не оставил любимую.

Гвенн прихватила дёрнувшуюся Лейсун со спины, очень надеясь, что Нис схватил Улинна. И изо всех сил рванула вверх, к свету, к жизни.

Мельница по-прежнему печально висела на грани между сном и явью, прошлым и будущим, миром теней и миром реальности.

Гвенн остановилась, собираясь с силами. Вокруг начало светлеть, и тёмный мир наполнился огоньками. Они жались друг к другу, моргали, трепетали и словно о чём-то просили морскую царевну. Им было неуютно тут. А ещё очень и очень тесно…

Это было некрасиво, неправильно и просто нехорошо. Это и правда нарушало равновесие. Океания звала свою дочь, и Гвенн должна была что-то сделать. И она, подплыв в мельнице, качнула её крыло.

Мельница, начав движение, не остановилась. Она раскручивалась всё сильнее и сильнее, двигаясь по волнам, созданным ею, осьминог и морская волчица прорвали границу безо всяких приключений. Они поднимались всё выше и выше, к косматому светилу, стоящему прямо над головой и обозначающему полдень.

Первое, что ощутила Гвенн, возвращаясь в своё тело, было тепло руки мужа. Потом ноги и руки закололо, словно после затяжного сна в неудачной позе. Она открыла глаза, но вокруг по-прежнему был мрак. Она что, ослепла?

Да получилось ли у них что-нибудь, или это опять обман, и она всё ещё в той,

ледяной, тёмной воде?

— Ребёнок, — прошептала она онемевшим языком. — Что с ребенком?

Гвенн отчаянно заморгала, и мир, наконец, наполнился светом, шорохом, голосами. Слова морского царя прозвучали гулом прибоя:

— Хорошо. С обоими.

— Получилось! — Гвенн, преодолев боль и немоту в теле, подскочила с каменного топчана и бросилась к неподвижному Нису. — Он… Что? Что?!

Гвенн обернулась ко всем. К царевичу бросились и Зельдхилл, и Джаред, а Айджиан, держа за плечи, приказал:

— Зови. Только хорошо зови!

— Нис, только не сейчас! Любовь моя, вернись ко мне!

Маги выпустили руки царевича. Супруг глубоко вздохнул, поднял веки и медленно встал.

— Первый раз странно ощущать ноги вместо щупалец. Гвенни, ты была такой красивой рыбкой! Надо будет как-нибудь повторить, поплавать в Такеллачском течении, показать тебе Берег Сытых Костей. Там всё спокойнее, среди безумных рыб, чем в мире-под-водой. И ты чаще будешь говорить, что любишь меня.

Непривычное многословие супруга навело царевну на мысль, что он сильно волнуется.

— Я так боялась, что не увижу тебя больше, — Гвенн смотрела на супруга, не в силах наглядеться.

Зелёные глаза, бирюзовая кожа, чёрные рога. Её, родной!

— Спасибо, что доверилась мне, Гвенни, и не оглянулась. Я знаю, как это было сложно, — он поёжился. — Как же неприятно, когда тебя несколько. Но как ты узнала меня?

— Я же волчица, — Гвенн наставительно прижала указательный палец ко лбу супруга. — Я узнала тебя по запаху!

И ахнула, почувствовав, что её оторвали от пола. Айджиан, морской царь, Балор Второй, обнимал их обоих. Молча, как он делал многое.

— Отец, — прошептала она тихо-тихо, зная: Айджиан услышал.

— Вы даже не представляете, царевна, что вы совершили, — раздался ледяной голос Зельдхилла, перешедший в хриплый кашель.

Айджиан опустил Ниса и Гвенн.

— Вытащила Лейсун и Улинна. Всё же получилось? — оглядела Гвенн шумящий от радости зал.

— Я тоже желал бы узнать, что совершила царевна, — еле выговорил советник. И тоже зашёлся в отчаянном кашле.

Оба мага, Джаред и Зельдхилл, выглядели настолько измождёнными и уставшими, что Гвенн засовестилась. Видимо, отдали все силы, вытаскивая души с того света.

— Царевна, — склонилась в поклоне Лайхан, а Гвенн обняла её, вздрогнувшую.

— Лайхан, я чувствовала и твоё тепло — там, на дне, — прошептала Гвенн.

— Вы самая безрассудная и прекрасная ши-саа, что я знаю, — ласково улыбнулась Лайхан и отошла, давая место Скату.

Лейсун обнимал отец, а она что-то шептала ему, показывая рукой на Гвенн чуть ли не с благоговением. Царевну обнял Скат, а как только он отошёл к Нису, с потолка плавно стёк Ваа. Сложил передние щупальца перед собой и произнёс, захлебываясь от восторга: