Называй меня Мэри
Шрифт:
Кобзаря временно отстранили от службы, приказав сдать оружие. Удивительно, как еще не арестовали. Начали служебную проверку, и ему нечего было делать, кроме как слоняться в расположении части, чувствуя себя среди людей словно прокаженным или зараженным другим опасным вирусом. Чтоб не мозолить глаза, в основном сидел в своем закутке и глушил водку. Благо спиртного на передке гуляло немало.
Улеглось где-то через неделю. Историю предательства Лилика вытеснила другая, не менее громкая. Служебную проверку потихоньку свернули. Кобзарю вернули оружие и даже велели возвращаться к выполнению обязанностей. Но командиром
На этом все…
Его история вряд ли была нужна и интересна Мэри. Мужчины не любят о таком говорить. Лучше хвастаться победами.
Не получается – лучше молчать.
– Водички принести? – послышалось под боком.
Олег взглянул на девушку – она уже развернулась, огоньки в глазах больше не сверкали.
– Странно так.
– Что именно?
– Водички… Стоит недопитый вискарь, а меня после тебя тянет на воду.
– Очень хорошо. Привыкай к другим напиткам. Так нести?
– Я сам. Лежи.
– Нет, мне приятно.
Прежде чем Кобзарь успел сделать что-то сам, Мэри легко отбросила одеяло и поднялась, обнаженная, с узкими, на его вкус, бедрами, зато с округлыми грудями, которые раньше скрывал просторный, мешковатый, наверное, на размер великоватый ей свитер. Перебравшись через него, девушка встала босыми ногами на пол. Покрутила головой, шагнула в угол, подняла свою куртку, накинула на голое тело. «Лучше бы свитер, он длиннее, – лениво мелькнуло в голове у Олега, – да какая разница, могла бы вообще так, нагишом гулять». Ну, разве что непривычно, пока стесняется своего шрама перед чужим еще человеком.
Она включила на кухне свет и пошуршала там. Он услышал, как она сама жадно пьет из оставленной на столе бутылки. Вернувшись, протянула ее Олегу. Он хотел выпить лежа, но после первого глотка закашлялся, немного облил грудь и плечи. Мэри хохотнула. Кобзарь выпрямился, сел. Теперь уже хлебал жадно, опустошив и без того наполовину выпитую бутылку почти до дна четырьмя большими глотками.
– У тебя хоть есть чистое полотенце?
– Так высохнет.
– Смешно. Есть или нет?
– Все у меня есть. Поищи там, в ванной.
– Лежи. Я скоро.
– Да будь сколько нужно.
Мэри снова вышла. Хлопнули двери, послышался шелест пущенной из душа воды.
Кобзарь еще попил.
Странно, что не тянуло на виски, как и вообще к другому пойлу.
Ожидая, пока Мэри справится, он закрыл глаза и прислушался к звукам из ванной.
Не унимался телефон.
Кобзарь думал – ему снится. Никто не может звонить ему среди ночи. Потом понял, что уже не спит и это действительно не умолкает его трубка. Звонок прорывался сквозь густой, слишком тяжелый сон, и Олег рывком заставил себя сесть, еще оставаясь в тумане.
Комнату качнуло.
Наконец он разлепил веки, оглянулся и увидел за окном утро. Не заметил, как заснул, хотя до сих пор так было, когда выпивал для ускорения процесса. Когда просыпался, часто видел перед собой экран не выключенного с вечера телевизора, кривился и раздраженно клацал пультом, возвращая себе тишину.
Сейчас
– Вот же ж мать… – буркнул он, поискав и найдя трубку. – Кому это там…
Не ясно.
Он сперва ответил, прохрипев: «Алло!», но на той стороне после короткой паузы отключились. Пожав плечами, Кобзарь взглянул на дисплей, тряхнул головой, пощелкал, нашел входящие звонки.
Номер не определился.
Еще не понимая до конца, Олег попробовал набрать его. Ничего не вышло, звонок сразу сбросили, раздались короткие гудки. Сделав так еще дважды, Кобзарь выругался, сплюнул и только теперь посмотрел на себя.
Он сидел на краю дивана как заснул – голый. Рядом, накрывшись уже не одеялом, а почему-то белой простыней, тихо лежала Мэри. Похоже, звонок ее не разбудил, девушка спала крепче его.
Кряхтя и пытаясь понять, почему так кружится голова и до сих пор сухо во рту, хотя едва початая бутылка виски скучает на комоде, Кобзарь поднялся, нашел трусы, джинсы, неуклюже натянул на себя. Потом надел старую футболку с наполовину стершейся надписью «ROCK» на фоне двух скрещенных молний, босиком побрел в ванную. Поплескав холодной воды на лицо, отряхнулся, будто щенок, понемногу приходя в себя. Вытираясь, почувствовал: полотенце еще хранит запах девушки.
Вернулся назад.
Остановился возле ложа, скрестил руки на груди, присматриваясь к спящей.
Он что-то почувствовал.
До конца не понимая, что происходит, шагнул ближе. Наклонился.
– Мэри, уже утро.
Она молчала.
Ее не разбудил телефон, который не умолкал минут пять.
– Мэри! Мария! Мэри!
Девушка не отвечала. Даже не шевельнулась.
Кобзарь взял ее за плечо, рывком повернул к себе.
Большие глаза смотрели мертво.
Еще ничего не поняв, точнее, не осознав, как такое могло произойти, Олег скользнул взглядом ниже. К большим красным пятнам на простыне. Там, где были груди.
Вокруг грудей.
Он дернул за край. Обнажил красивое мертвое изуродованное тело. Прикипел глазами туда, где должны были находиться круглые, похожие на спелые черешни соски.
Звонок.
Телефон заставил вздрогнуть.
Кобзарь схватил его, снова увидел – номер не определен.
– Какого черта!
Короткие гудки.
А через миг – писк, сообщение. С того самого не определившегося номера.
Одно слово, четыре буквы, будто битой по голове.
БЕГИ.
Часть вторая
Называй меня Верой
Она прошла и села на диван.
Тело уже вынесли, возле парадного она пропустила санитаров с носилками. Не сдержалась, жестом остановила их. На грубое: «Э, вы кто, уважаемая?!» – ткнула удостоверение, потом, не снимая перчаток из тонкой кожи, взялась за края казенного белого покрывала. Подняла ровно настолько, чтобы увидеть лицо. Мертвые глаза уже закрыли, так что посмертное выражение она будет изучать на фото, вместе с другими материалами. Почему-то казалось: внезапная смерть должна была напугать девушку, а страх – изуродовать. Опущенные веки делали любую смерть похожей на глубокий, спокойный, здоровый сон.