Не ангел я…

Антонов Александр Иванович

***

В сентябре по прошедшему лету Льются первые слезы листвы. И хрустят под подошвой монеты В одеяле пожухлой травы. Словно в чем-то пред кем виновата Тучка хмурится с синих небес. На осины забрались опята, Из-под шляпок взирая на лес. И горит в безрассудной отваге Опрокинутый в озеро клен. И никак не понять мне-бедняге: Отчего я так в осень влюблен?

***

Стекает времени водица По тонким стрелочкам часов. Мой друг, нам выпало родиться В краю заснеженных лесов. В краю, где долгие полгода Царит хозяйкою зима. Где

есть и счастье у народа, Но более – горя от ума. Где улицы, одевшись в зимы, Спешат устроить свой уют. И грустные, как пилигримы, По ним прохожие снуют. Восход румянится с востока; Фабричных труб оранжев дым. Ну разве это не жестоко, Что мне не стать уж молодым… Полгода лед. Полгода стужа. Мороз смеется надо мной. И хлопья лёгонькие кружат Над побелевшею страной. Под Новый год в московских парках Недолгим гостем зимний день. Под цвет футляра для подарка На город взгромоздится тень. Спеши туда, где гул набата, Где строки вдруг сорвутся в крик, Иль линза фотоаппарата Навек запечатлеет миг. Пусть ночь темна. Но ярки чувства, И дни – свежи и хороши, Когда принадлежишь искусству Хотя бы краешком души.

***

Гаснут елки в московских квартирах, Осыпаются хвойным дождем. Лютый холод – январский задира Через щели втекает в наш дом. Всюду улицы в шубы одеты, Льется белая песня с небес, По сугробам – живые скелеты Распрекрасных вчерашних принцесс. Вечереет. Нет-нет да засвищет Ветерок, накликая пургу. Только стая дворовых мальчишек Кувыркается в рыхлом снегу.

***

Уже вечереет… На улице стынь. Тропинки хрустят от искристого снега. У ветхих домишек нагие кусты, Как нищие странники, просят ночлега. У стога, где летом кузнечиков хор, Укрывшись в траве, стрекотал не смолкая, Теперь расстилается бледный ковер Да молча царит тишина голубая. Над крышами кружит дыханье печей, И неба не видно за снежною крошкой. Лишь тусклые лампочки в сорок свечей Мерцают приветливо в низких окошках.

***

Художник-осень красит клёны Под чудный цвет твоих волос. Его художеством пленённый, Я не сдержу счастливых слёз. Сентябрьский дождь рассыпал капли. Смешно нахохлились зонты. Стоим, промокшие, как цапли, — Под хмурым – я, под ярким – ты. Напрасно дерзкое занятие Себе придумал ветродуй: Лишь жарче на ветру объятия, Лишь слаще жаркий поцелуй.

В сраженьях страсти пленных не берут…

Послушай, как пахнут живые цветы:

Вот видишь цветок молодой?

Это ты. А этот, взгляни, головою поник.

Похож на меня он – такой же старик.

Но верит, что справится с горькой бедой!

Недаром же льнёт он к тебе – к молодой.

Любимая, зачем ты далеко? За что мне наказание такое? Так в небе солнце светит высоко: Не дотянуться до него рукою. Любимая, где молодость моя? Где озорство в твоем пьянящем взгляде? Уже покрылись грустью тополя В танцующем осеннем листопаде. А помнишь? Море, рыжий апельсин, Над злым прибоем тучка налитая… Уже давно немаленький наш сын, И, слава Богу, внучка подрастает. И взгляд ее такой же озорной — Я узнаю в нем милые капризы. Любимая, побудь еще со мной… Ведь мы еще должны купить карнизы, Чтоб занавесью модною прикрыть Семейный быт от посторонних взглядов. Я так хочу с тобою рядом быть, Что ты не представляешь… И не надо. Зачем

тебе мой тайный слезный мир? Пусть в памяти твоей я буду долго Немым шутом супружеского долга. Мне не обидно: шут – всегда кумир. Так и не знай, как больно мне молчать, Колдуя ночью над твоими снами. Не стану тебе боле докучать. Спи, милая, рассвет не за горами.

***

Без тебя мне целый мир не нужен. Ржут турбины, душу осаждя. Словно льдом подернулись все лужи От того сентябрьского дождя. Положу на руль послушно руки. Зажиганье. Ноги на педаль. Видно, тебе нравятся разлуки, Раз тебя несет в такую даль. Говоришь: там был когда-то Киплинг. А теперь? Тебе пришла пора? Может быть. Но вот герберы сникли. Как они цвели еще вчера! Ночь. Ноябрь. Метель косым курсивом Тянет строчки к точке фонаря. Ты права: жить следует красиво. Только расставаться – это зря. Стон шагов по выцветшей квартире. На столе – исчерканный листок. Вроде бы всё так же в этом мире. Только бы вот радости глоток… Стисну скулы. Не поддамся грусти. «Или я не сын своей страны?» Ожиданье – тоже ведь искусство. Как ты там – на Празднике Луны? Здесь – как прежде: тянем до получки. Что ж еще – коль не дал Бог ума? Послезавтра – Годик нашей внучке! Но она не знает, где Мьянма.

***

Весна запрыгала по веткам Веселым щебетаньем птиц. Опять судьба моя-рулетка Блестит слезинкой у ресниц. Пальтишко старое наброшу, Дверь на крылечко распахну. И чем тебе я нехороший? Тихонько про себя вздохну. От дождика ночного с крыши Скользит по капелькам рассвет. «Любовь дается людям свыше» — Так говорит мой друг-поэт. И я с упрямством идиота В тебя влюбляюсь на века, Но снова крылья самолетов Тобою дразнят облака. И гнев кипит во мне – как в звере, И страсть в крови моей рычит, Но Станиславского «не верю!» Всем существом твоим кричит. Как объяснить, что счастье рядом, Мой человечек дорогой? Чем доказать, что мне не надо Любой красавицы другой? В края кокосового рая, Туда, где тени голубы, Московский ветерок, играя, Не донесет мои мольбы. Но где б ты ни пыталась скрыться, Пока не перестану жить, Я буду за тебя молиться, Чтоб научилась ты любить.

***

Март растает капелькою звонкой, Стукнет в подоконник ноткой «си». Заискрят иголочки на елках. Шевельнут хвостами караси. Засинеет небо высотою. Заслезят проталины в снегу. И опять твоею красотою Я налюбоваться не смогу. Дотянусь до солнышка рукою. Разбужу весеннюю капель. И пойду послушно за тобою В день рожденья твоего – в апрель.

***

Это мой любимый праздник, И неважно – почему… Слышишь, маленький проказник, Я кричу тебе в Мьянму. И про то, что свято верю, И про то, что я люблю, И про то, что я апрелю Все надежды подарю. Скоро лето земляникой Разбежится по лесам. Знаешь, друг мой, Вероника С детства склонна к чудесам. Сон рисует мне картину — Вот художник-хулиган: Ника обнимает Тину, Отнимая чемодан. Сны сбываются в апрелях. В ожиданье милых глаз В двух коротеньких неделях Очень долог каждый час…