Не ангел
Шрифт:
— Что ж, — сказал Лотиан, — я даю вам… — он взглянул на часы, — две минуты.
— Прекрасно. Достаточно будет и одной. Легко. Я не займу вашего драгоценного времени. Так вот. Я знаю все о ваших отношениях с Бартлетами. Если вы будете настаивать на запрете издания моей книги, мне придется обо всем рассказать своему адвокату. Вот и все. Приятного отдыха. — Гай встал, одарил Лотиана особенно любезной улыбкой, которую обычно приберегал для хорошеньких юных особ и изредка для богатых дам постарше, и взял свою газету. — Боюсь, вам придется заплатить за чай, потому что у меня
— Нет, подождите. Минуточку.
— Честное слово, в этом нет нужды. Мне нечего больше добавить, а вам нельзя терять время. Все чрезвычайно просто. В понедельник утром мы с нетерпением ждем вашего письма с разрешением на публикацию. Естественно, как только мы его получим, я сочту вопрос закрытым и никогда никому ни о чем не расскажу. Вот вам мое слово.
— Ваше слово! Помилуйте. И вы хотите, чтобы я вам поверил?
— Думаю, придется. Кто выиграет, если книгу напечатают? Разве не вы? В случае если вас будут ассоциировать с главным героем, вы должны даже радоваться тому, что этот человек гетеросексуален. Ну, вы же читали книгу. Это просто прекрасный выход, вам не кажется?
Молчание, затем:
— Вы виделись с Сюзанной?
— С Сюзанной? — Гай напустил на себя выражение, которое его мама называла озадаченным видом. Он принимал его всегда, когда ему нужно было изобразить негодующую невинность. Мама говорила, что именно это выражение подсказывало ей — и только ей, — что он виноват. — Нет, разумеется, не виделся. Я пытался с ней встретиться, но ее мать отослала меня прочь: в тот день Сюзанна куда-то уехала. Спросите ее, если не верите мне.
— А почему, собственно, кто-то должен поверить вашей нелепой истории?
— Не знаю. А почему в моей книге кто-то должен непонятно с кем отождествлять моих героев? По-моему, это так же нелепо. Но найдется человек, который мне поверит. Хороший журналист, например. Начнет докапываться. В конце концов, в академических кругах вы фигура хорошо известная. Могут обнаружиться люди, которые в то время находились рядом с вами, которые что-то подозревали, и вот… в общем, для вас это нежелательный вариант, так ведь? Я думаю, вам непременно нужно сделать то, что я предлагаю. Допустить книгу к изданию. Честно говоря, мне кажется, вы делаете из мухи слона. На мой взгляд, не существует ни малейшей опасности, что кто-то свяжет эту историю с вашей личностью. Вы явно переусердствовали. Наверное, от сознания своей вины. Короче, я даю вам на обдумывание эти выходные. Никакой спешки. Но письмо потребуется. К утру понедельника. После этого… в общем, у меня есть большой друг в «Дейли миррор»…
— Джаспер! Вот ты где! Я думала, ты будешь ждать возле стойки портье. А… — Ванесса улыбнулась Гаю. — Простите, мы не знакомы…
Лицо ее пылало, зеленые глаза блестели. Она действительно очень красивая женщина, подумал Гай, улыбнулся ей в ответ и протянул руку:
— Миссис Лотиан? Я Гай Уорсли. Это я написал книгу «Бьюхананы».
— Вы? — Она взглянула на него уже с более жестким выражением. И внезапно показалась ему менее красивой.
— Да. Вы уж извините, что я доставил вам столько хлопот. Я вовсе этого не хотел.
— Не
— Честное слово. Мой кузен Джереми — он учился в колледже Святого Николая, знаете ли, в тысяча девятьсот пятнадцатом году — был огромным почитателем вашего мужа. Огромным. Говорил, что профессор Лотиан стал для него эталоном. Он перезнакомился со всеми его студентами и пытался как можно больше разузнать о нем. Сказал, что это просто идеал человека и педагога. — Гай улыбнулся ей своей невинной улыбкой.
Ее лицо осталось каменным.
— Понятно. Что-то я такого не припомню. Джереми… А как его полное имя?
— Я его знаю, — вдруг заговорил Лотиан. — Джереми Бейтсон. Не очень способный малый, насколько я помню.
— Разве? — изумился Гай. — Он сейчас процветает. — Гай просто наслаждался этим диалогом. — Преподает, и очень успешно. Кстати, он кое-что пописывает для прессы. Под псевдонимом, конечно. В общем, он знаком с массой журналистов, и прочее, и прочее. Ну, не смею вас больше задерживать. Благодарю за чай, профессор. С нетерпением жду вашего ответа. В понедельник. Ну, скажем… к десяти?
— Погодите! — поднялся Лотиан. — Одну минуту.
— Простите, не могу, честное слово, — сказал Гай, — я страшно тороплюсь. Мне казалось, что вы тоже спешите. — И он направился к конторке портье. — Вы разрешите мне воспользоваться вашим телефоном?
— Прошу прощения, мистер Браннинг, звонит леди Селия Литтон. Она хотела бы поговорить с мужем. Буквально минуту. Просит прощения за то, что прерывает ваше заседание, но утверждает, что это очень важно. Просто очень.
— Но предположим, — сказал Оливер, погружаясь в свое кресло и устало приглаживая рукой волосы, — предположим, что Лотиан не напишет нам письма?
— Гай совершенно уверен, что он это сделает.
— Гай был совершенно уверен и в том, что ничего не случится, если он выкроит кусок из жизни Лотиана и вставит его в роман.
— Я понимаю. Но это совсем другой случай.
— А я не понимаю. С чего вдруг Лотиан пойдет на попятную?
— Гай не сказал мне. Заверил, что не может. Сказал только, что у Лотиана нет выбора — он это точно знает. Лотиан такое письмо напишет. К утру понедельника. Я считаю, нужно поверить Гаю.
— Что ж, — со вздохом добавил Оливер, — очень надеюсь, что так и будет. «Браннингз» мы все равно уже упустили. Они больше никогда не захотят иметь с нами дело.
— Вот и хорошо, — заметила ММ, — они несносны.
— Несносны, потому что богаты. Так вот, я не поверю всему этому до тех пор, пока не буду держать в руках письмо Лотиана.
— Будешь. В понедельник утром. Самое позднее в десять часов, как считает Гай.
— Откуда у него такая уверенность?
— Понятия не имею. Но он не сомневается в этом. Пожалуйста, Оливер, уймись. Я тоже полагаю, что все будет хорошо. Ах, кстати, к вопросу о письмах! ММ, тут есть письмо для тебя. Я лично взяла на себя его доставку. От очень милого, очень высокого, очень симпатичного человека. Вот оно.