Не ангелы
Шрифт:
Он жевал, как робот. Я даже засекал время, чтобы убедиться: вот Ди подносит бутерброд ко рту, это занимает две секунды; надкусывает и кладёт его на тарелку, пять секунд; ровно десять секунд жуёт, делает глоток минералки, некоторое время сидит, молча созерцая стену. И всё повторяется. Мне стало тошно, будто это умерла моя мать, а не его, и я отставил еду в сторону, довольствуясь водой. Из открытого по случаю жары окна внезапно донёсся не то плач, не то надрывный крик, и Динар не выдержал. Швырнул остаток бутерброда на тарелку и резко встал, опрокинув стул.
– Ди? – встрепенулся и я.
–
– Может, тебе нужно… Ну… Поплакать? – осторожно предложил я, ожидая любой реакции.
Динар же затравленно глянул на меня, тут же сделался невероятным злым и зашептал, опираясь на стол:
– Они сейчас все будут страдать. Будут рыдать. И даже отец. Они сделают вид, что им её жаль. Что им жаль нас. Но правда в том, что мать давно стала для всех обузой. И знаешь, кому хуже всех? Ли! Потому что она ничего не понимает. Теперь няни заменят ей мать.
– Не говори так… У тебя хорошая семья.
– Хорошая? – он усмехнулся, дёрнулся, как в нервном тике и замахнулся ногой на стул, но вовремя остановился. – Где был отец, ты помнишь?
Мне нечего было сказать. Я слишком хорошо помнил и по разговорам с Ди, и по слухам, и по тихим беседам родителей на кухне, где и с кем бывал его отец. Как часто. Но до конца так и не понимал – почему? Кажется, Динар разбирался в этом лучше меня. Так что я просто верил. И проникался болью друга. Обидой. И наверное, ненавистью. Во всяком случае, мне казалось, что он готов снести не только стул, но и полностью разрушить квартиру, дом, город…
– Я думаю, смерть матери – это правильно. Мы все устали. А она – особенно.
– Не говори так, пожалуйста.
– Да что ты можешь понять, Илюшка… Ну что?
– Может, ничего. Но одно я точно понимаю – тебе плохо. Так плохо, как никогда не было. А я твой друг. Так что буду тебе помогать справиться. Давай сходим куда-нибудь? Так день пройдёт быстрее.
– Куда?
– Куда глаза глядят. А?
– Пошли.
Я хорошо помню, как мы бродили по знакомым центральным улицам до самого вечера, плавясь от жары. Кажется, исходили все пути-дороги, которые только могли придумать. Благо Ди избегал набережных, и я мог не бояться, что он задумает что-нибудь опасное, как это частенько случалось после. Он внимательно рассматривал окна первых этажей и витрины магазинов, останавливался перед каждым кафе, будто пытался узнать в посетителях знакомых. Иногда тормозил у светофоров, и мы пропускали несколько зелёных сигналов. Случалось так, что он шёл слишком быстро, и я успевал взмокнуть, пока пытался идти с ним шаг в шаг, а бывали моменты, когда проще было стоять, чем двигаться, – настолько медленно шевелился мой друг.
Мне и по сей день кажется, что если Динар вдруг отправился куда-то пешком, значит, случилось что-то для него тяжёлое.
Домой мы вернулись гораздо позже, чем должны были. Родители уже поужинали и ждали нас на кухне. Мама явно была готова разрыдаться при виде Динара, но всеми силами сдерживалась, суетясь вокруг. Отец же крепко пожал нам руки и усадил за стол.
– Нагулялись, пацаны? – слишком бодро спросил он, предлагая салат.
–
– Динарчик, звонил твой папа, – заговорила и мать, – попросил, чтобы ты сегодня переночевал у нас. Останешься?
– Если это не доставит вам неудобств, – отрапортовал Ди, без особого энтузиазма ковыряя вилкой овощи.
– Конечно, нет. Ты желанный гость в нашем доме в любое время, а в такое – тем более. Я постелю тебе на диване в комнате Илюши. Нормально? Или ты хочешь спать один?
– Лучше с Ильёй.
– Ма, ну это даже не обсуждается! – встрял я. – Когда было по-другому?
– Илья! – встрепенулся отец. – Сейчас другие обстоятельства.
– Вы ничего не знаете о сёстрах? – уточнил Ди. – Не хочу звонить домой.
– С ними останутся няни и бабушки. Все твои самые близкие родственники уже прилетели. Так что девочки не будут одни, можешь не переживать.
– Вас позвали на похороны? – с каменным лицом продолжал расспросы Динар.
– Конечно.
– Цветами как раз моя фирма будет заниматься, – добавила мама, накладывая в тарелки мясо.
– Можно, Илья пойдёт с нами? – выдал мой друг, и я вздрогнул. Такого мы не обсуждали.
– Наверное, тебе лучше спросить у него, – пожал плечами отец в ответ и воззрился на меня с просьбой в глазах.
– Я пойду. Конечно, пойду, – пришлось согласиться. Правда, голос предательски сорвался, так как я уже успел представить, что будет происходить на похоронах и хуже того, – на кладбище.
– Спасибо, – отозвался Ди.
Чуть позже, несколько часов спустя, мы лежали в моей комнате, наблюдая, как на потолке играет свет уличных фонарей и слушая звук проезжающих машин, – в центре никогда не бывает абсолютно тихо, дажеглубокой ночью. И если раньше такая ситуация казалась привычной, незаметной, то сейчас через этот шум мне слышалось то, что слышать не хотелось: сирены несуществующих скорых, встревоженные голоса и плач, будто бы даже молитвенные песнопения и перезвон далёких колоколов. Ди молчал, но не спал, изредка подавая сигналы едва заметным шевелением.
– Динар? – позвал я. – Не спишь?
– Нет.
– О чём думаешь?
– Думаю, что когда соберусь жениться, не стану выбирать жену такую, как мать.
– В смысле?
– Не вижу причин жениться на той, кто будет меня любить.
– Почему?
– Мать слишком любила отца. Это её убило.
– Да ну… Не может такого быть.
– Она сошла с ума из-за этого.
– А мне казалось, что ей стало хуже после того, как ребёнок умер.
– Зачем она его рожала? Ты не думал?
– Нет, – соврал я.
– А я думал.
– И?
– Хотела маленькую копию отца. Чтобы любить. И чтобы он её любил.
– А ты? Ты же так на него похож! – я даже перевернулся набок и опёрся на локоть, чтобы лучше видеть и слышать Ди. Он сел и посмотрел в окно.
– Я вырос, Илюх. Давно.
– Бред. Матери любят своих детей даже большими.
– Не прикидывайся дураком! Ты сам прекрасно всё видел и слышал. Она меня ненавидела! Копия отца, которая предавала её. Она терпеть не могла, когда я поздно приходил или долго болтал по телефону, когда надевал что-то такое, что напоминало отца.