Не ангелы
Шрифт:
За что меня жалеть? За то, что я остался без матери? Так её никогда и не было. Эта женщина, которая жила рядом со мной и произвела на свет, – совершенно чужое существо. Она никогда не любила меня, не принимала и если бы могла, то задним числом бы сделала аборт. В её сердце жил только отец и яростное желание угодить ему, только вот из-за тумана любви, она не видела истинных потребностей собственного мужа. Мать жила с образом, боготворила того, кто ежедневно причинял ей боль. Я не думаю, что отец любил её. Во всяком случае последние годы – точно. Именно поэтому я, как старший ребёнок в семье,
– Ди! – дёрнул меня за руку Илай.
– А?
– Ты не слышишь меня?
– Нет, задумался…
– У тебя кровь, и свитер испачкан.
– Плевать.
– Что отец скажет?
– Ничего.
– Да не может этого быть…
– Все пацаны дерутся. Это – нормально!
– Но ты же помнишь… – затянул Илюшка знакомую песню. Я помнил, прекрасно всё помнил. – В прошлый раз он устроил тебе дикий выговор, до сих пор боюсь вспоминать.
– Он пацифист. Не приемлет силовых методов в том числе. Ну, придётся, значит, принимать…
– У тебя сотрясение, что ли? Динар!
– Слушай, хватит паниковать! Разберусь.
– Может, ко мне лучше пойдём? И, кстати, ты серьёзно про ту девчонку?
– Идём куда должны. Сегодня ты у нас ночуешь – не обсуждается. А про девчонку – отчасти. Ну да, была она с парнем, только я не знаю, кто он. Может, брат или друг.
– И что ж теперь будет? – он остановился и затормозил меня в паре метров от перехода, на другой стороне которого приветливым тёплым светом горели окна родного дома.
– Что-то интересное!
– Ты ненормальный!
– Ага, псих. Пошли, есть уже хочется.
Я не боялся реакции отца, хотя знал, как сильно он ненавидит любые следы физического воздействия: синяки вызывали у него приступы негодования, а более серьёзные раны, свидетельствовавшие о настоящей драке, – неконтролируемую злость. Как-то раз бабушка проболталась, откуда это взялось: в юности, когда ещё он не перебрался в Москву, оказался свидетелем и впоследствии непосредственным участником большой потасовки, перешедшей в откровенные беспорядки, в которых погиб его друг. Кто-то вместо кулака, перепачканного в крови, использовал нож. С тех пор отец не переносил ни вида крови на чьих-то руках, ни факта решения конфликта не словами.
Мне же в его поведении виделась слабость. Если бы вдруг пришлось защищать семью от вероломного нападения беспринципных преступников, смог бы он это сделать словами? Что вообще могут слова, если на тебя направлено дуло пистолета или к горлу приставлен нож? Могут. Очень много могут, но настоящая сила – в гармонии обоих методов. Так что пока мы с Илаем поднимались по лестнице, в моей голове сложился прекрасный план, родилась история, достойная быть описанной в не самой плохой книге. Я попросил Илюшу молчать и соглашаться со всем сказанным и повернул ключ в замке.
5
В коридоре горел свет и слышался довольно возбуждённый разговор со стороны кухни. Мы с Ильёй молча сняли куртки, убрали обувь и почти успели проскользнуть в ванную, как нам навстречу вышел отец.
– Привет молодому поколению, – довольно бодро произнёс он, протягивая ладонь
– Доброго вечера, – промямлил тот.
– Динар? – отец не отпустил мою руку, воззрившись на лицо. Заметил кровь? Я вроде бы её стёр. Но взгляд его опустился ниже, к вороту свитера. – Что это у тебя?
– Где?
– На лице и свитере.
– Помада, – соврал я. Ложь была настолько очевидной и глупой, что только младенец мог бы ей поверить. Осталось дождаться реакции отца. Илья же превратился в тень.
– Не рановато ли тебе общаться с теми, кто пользуется такой помадой? – последовал серьёзный ответ.
– Почему нет?
– Тогда не жалей, пожалуйста, денег и общайся с теми, кто в состоянии купить стойкую помаду и не оставлять таких отвратительных следов. Это же явно не твои распрекрасные ровесницы? Да? – он всё ещё держал мою ладонь и сжал её так крепко, что стало больно.
– Да. Они мне неинтересны.
– Мне грустно, Динар, что ты не пришёл ко мне с вопросами о столь важных вещах.
– Хочу иметь свой опыт.
– И непростительные ошибки? Пожизненные?
– Пап, я понял.
– Ну, хорошо. А ты, Илья, – отец отпустил меня и уставился на Илюшку. – Не бери с него пример, а как человек разумный и адекватный, умей вовремя остановить. Даже если тоже хочется быть безрассудным. Друзья нужны и для равновесия в том числе, – он помолчал, рассматривая нас, уже догнавших его по росту, выросших на его глазах, и добавил, – ладно… Вы не маленькие, чтобы вас ругать. Но я надеюсь на ваше благоразумие. Репутация, честь, чистоплотность, этика и даже эстетический вкус в любых сферах – самое драгоценное. Идите, ужин на столе. Мне нужно сделать несколько важных звонков, так что не шумите.
– Спасибо, – пробормотал Илья, а я ничего не ответил. Отец всё ещё думал, что словами можно воспитать идеального ребёнка, тогда как я видел его насквозь. С лицемерием, изворотливостью и предательством.
На кухне нас действительно ждал ужин, как и всегда – с полной сервировкой. Чёртовы замашки аристократии, коей никто из семьи не являлся. Все они, мои родственники, сделали себя сами и отчаянно хотели показать, что заслужили то положение, в котором находились. Но я имел несчастье родиться уже на всё готовое, приличную часть из которого не хотел принимать: какой смысл есть ножом и вилкой, если после этого ты пойдёшь развлекаться с проститутками, пусть и дорогими? Я не понимал этого, не хотел принимать, но уже хорошо усвоил правила игры и совершенствовался в их применении, придумывая свои.
– Ди, – шепнул Илья, с опаской оглядываясь на дверь. – Это сейчас твой отец что, разрешил… Ну…
– Именно. Разрешил покупать секс за деньги.
– Неужели он не понял, что это кровь, а не помада? – продолжал удивляться мой наивный друг, ни разу, кстати, ещё не целовавший девушку.
– Разве это так важно? Главное, что я получил желаемое – ещё больше свободы.
– Да зачем? Ты разве будешь пользоваться?
– Нет. Пока – нет. Но ты подумай, сколько всего оказывается разрешённым вместе с этим? Более безопасное и не такое вульгарное. Мне теперь будто бы авансом исполнилось двадцать один. Кто ещё из наших знакомых может таким похвастаться?