Не бойся глубины
Шрифт:
Берта Михайловна выходила кормить котов. Через четверть часа пришел с работы ее сын Николай, вынес мусорное ведро и больше не показывался. В гостиной Эдеров погас свет, и только слабое голубоватое мерцание, пробивающееся сквозь шторы, позволяло предположить, что обитатели уселись смотреть телевизор.
Почти сразу после этого подъехала темно-зеленая иномарка, из которой выскользнула Авдеева и, не оглядываясь по сторонам, поспешила в подъезд.
Два раза из дома выходила и возвращалась Анна Григорьевна. Отсутствовала она недолго – наверное, бегала в гастроном или аптеку. Чуть позже вернулся из театра Фаворин,
Динара сидела на кухне и болтала с Изабеллой. Сквозь прозрачную занавеску Артему было видно, как женщины пили чай за столом.
Инженер Авдеев явился в начале десятого, усталый и злой. Он нес через плечо свернутый резиновый шланг. В кухонное окно Авдеевых, выходящее, как и окна Динары, во двор, Артем видел, что супруги сели ужинать.
На этом все затихло. Никто больше не входил и не выходил, окна квартир гасли одно за другим, и наконец свет остался только у Динары и на втором этаже, в бывшей квартире Альшванга, где теперь поселились Анна Григорьевна с Лизой.
Со слов Динары он знал, что у девушки нервное расстройство и она выходит из дому очень редко.
Касимов после разговора с Артемом сдержал слово и больше не появлялся. Господин Вольф тоже занимался своими делами – во всяком случае, поблизости его не было. Никто, кроме самого Пономарева, не вел за домом наблюдения.
Сыщик засунул руки в карманы и переминался с ноги на ногу – он сильно замерз и проголодался. Пожалуй, можно идти домой с чувством выполненного долга. Изабелла и Лиза живы, все остальное тоже спокойно… Нет нужды стоять здесь и синеть от холода! Приняв решение, Артем все же продолжал топтаться на месте. Что-то поневоле влекло его к театральному дому, что-то непонятное и тревожное витало в атмосфере старого двора…
На самом донышке своего сердца он прятал от себя догадку, что его влечет сюда еще и Динара. Ему было приятно находиться если не рядом с ней, то хотя бы рядом с домом, где она просыпается, готовит еду, раскладывает карты, болтает с подругой, ложится спать… Артем не хотел, чтобы его визиты становились назойливыми, поэтому в гости не напрашивался и никак не выказывал своих чувств. Может быть, он сам не отдавал себе в них отчета. Его отношения с Соней канули в прошлое. Ему казалось, что их никогда и не было. Странная это штука – человеческие привязанности. Странная и запутанная.
Густой снег отрезал наблюдателя от окружающего мира. Пономарев посмотрел на часы – они показывали начало двенадцатого. Пора домой…
«Сейчас приду и завалюсь спать, – думал он, шагая по мягкому белоснежному покрову. – Даже душ принимать не буду!»
Правда, без душа все же не обошлось. Пока Артем вскипятил воду для кофе и сделал себе омлет, сон выветрился, и голова снова стала ясной. Он почувствовал, что снова в состоянии думать, искать ответы на многочисленные вопросы.
К счастью, сегодня у пенсионеров наверху было тихо. Видимо, внуки уехали. Артем не сомневался, что соседу стало стыдно за безобразное поведение детей, вот он и соврал, будто они с женой одни в квартире.
Наслаждаясь тишиной, сыщик улегся на диван, заложив руки за голову, и погрузился в свои мысли. Негромкий стук в окно заставил его приподняться и прислушаться. Казалось, что какая-то птица стучит клювом по стеклу…
– Вот наказание! Не одно, так другое!
Артем
За стеклом сидела огромная ворона.
– Кыш! – крикнул он и постучал ладонью по стеклу. – Кыш! Пошла вон отсюда!
Ворона не испугалась; она посидела в раздумье, тяжело взмахнула крыльями и перелетела на соседнее окно.
– Чего тебе не спится? – спрашивал он птицу, которая сидела, нахохлившись, под летящим на нее снегом. – Отправляйся на чердак куда-нибудь. Там тепло и спокойно.
Ворона продолжала сидеть.
– Ладно, не хочешь, как хочешь, – махнул рукой сыщик. – А я спать пойду.
Он снова улегся на диван и только закрыл глаза, как раздался громкий стук в окно. Ворона принялась за старое.
– Вот упрямая, зараза!
Ворона стучала и стучала не переставая. У Артема лопнуло терпение, и он принялся колотить по стеклу со своей стороны, чтобы прогнать птицу. Ворона не испугалась. Она на некоторое время прекращала стучать, но когда сыщик отходил от окна, вновь принималась за свое.
Пономарев несколько раз открывал окно и прогонял птицу. Но та возвращалась с непонятным упорством.
Под утро он устал воевать с вороной и задремал, накрыв голову подушкой. Ему стало безразлично, стучит птица или нет. Голова от бессонной ночи была тяжелая и чумная…
В семь зазвонил будильник, и Пономарев с неохотой встал, протирая глаза, поплелся в ванную. Проклятая ворона не давала покоя всю ночь!
По дороге на работу он вспомнил, что во время короткого забытья успел увидеть сон. Будто бы он входит в подъезд театрального дома и долго, долго блуждает в пахнущем старой штукатуркой и котами лабиринте. Ищет квартиру Динары, но вместо дверей натыкается на провалы, ведущие в никуда. В провалах клубится туман. По лестнице кто-то спускается, волоча по ступенькам длинный атласный подол. Артем замечает голубое облако шелка и кружев, движущееся прямо на него. Громкий смех, оглушительный в гулком парадном, заставляет его вздрогнуть, и вот он уже видит сквозь туман бородатое, хохочущее лицо Вольфа. Злые глаза мага сверкают, подобно двум красным уголькам, а заросший черными волосами подбородок трясется от смеха…
Глава 35
Утро после снегопада выдалось солнечное. Ярко-голубое небо блистало, словно кашмирская бирюза. Снег скрипел под ногами. У булочной два грузчика разгружали машину. От лотков с румяными булками шел пар.
Людмила Авдеева сегодня в первый раз надела светлое полупальто, на которое потратила две зарплаты. Оно прекрасно смотрелось с черными сапожками и изящной фетровой шляпкой. Жена инженера чувствовала себя удивительно легкой и радостно-взволнованной. Ей нравились белоснежные сугробы у дороги, дома, выкрашенные в голубой, розовый и желтый цвет, чугунные завитки оград, пушистые от инея ветки деревьев… Она переживала давно забытое ощущение беспричинного счастья. Захотелось продлить это приятное состояние, и женщина свернула в проходной двор, весь заросший рябиной. Красные гроздья поникли под тяжестью снега, синицы суетились и клевали замерзшие ягоды.