Не бракованная

Энн Княгинина

Я спустилась по лестнице вприпрыжку, в холле сидела Кэти и Майли, остальные ходили на улице по дорожкам туда-сюда. Сегодня за ними никто не следит, но они всё равно не общаются. Я выскочила на улицу, подошла к Лизе и начала говорить с ней шёпотом, но она шикнула, чтобы я замолчала.

Мне не нравится, что все молчат, это похоже на очередную проверку, и я близка провалить её.

Разворачиваясь обратно, я осторожно просмотрела местность. Заметила Тараса, смотрящего в окно со второго этажа, но главное не это, а то,

что я не успела сделать ничего такого, чтобы ему не понравилось.

Спина выпрямлена, стараюсь не спотыкаться, смотрю в спину девушки, что идёт впереди. Всё, как нужно. Так, как учили.

Я иду по песчаной тропе, на ней проще держать равновесие. Я смотрю на лица одноклассниц периферическим взглядом. Вдруг мимолётное движение, поворачиваюсь на него: Тристан споткнулась и упала. Мелкие камни впились ей в кожу ладоней и колен, она задрожала, начиная выдёргивать инородные предметы из кожи. Мариша подбежала к ней и начала помогать, стряхивая с ног одноклассницы камушки.

В меня врезалась Поля, она училась всему быстро, неизбежно теряла в карих глазах жизнь. Девушка наткнулась на меня, сделала шаг вбок и продолжила идти. Она не смотрит на пострадавшую Тристан, не останавливается. Ходит туда-сюда по тропинке, словно её завели, и она не может остановиться.

– Никогда не останавливаемся, никого не жалеем, – Тарас вышел из дома. – Ваш муж может послать вас за продуктами, и дать определённое время. Купили, вышли, прошли мимо беды, что произошла с другим человеком, и вернулась к мужу. Всё ясно?

Вот и дождалась я выходного… Всё равно обучают, говорят несусветные вещи, учат безразличию к другим.

Мариша отошла от Тристан и продолжила свою прогулку, остальные тоже задвигались. Я вернулась к бездельной ходьбе.

Тристан пошла в дом вместе с Тарасом.

Переходя с одной тропы на другую, я смотрела за забор. Ничего особенного за ним не видно, дорога, где-то одинокие деревья, и всё – больше ничего.

Я не смогу сбежать, нет ни шанса на побег.

По родителям я не скучаю, у них не было любви, как и у всех остальных. Хоть они и застали то время, когда любовь ещё ценилась в мире, но вскоре перестроились к новым правилам, и стали той семьёй, на которую нужно равняться.

Мне надоело ходить, и я вернулась в дом. На столике лежали газеты, Кэти читала одну из них, но я видела, что её глаза не двигались, она имитировала занятость.

Я села на диван рядом с ней, и глядела в её газету. Букв много, я пытаюсь их читать, но собственные мысли были громче прочитанных фраз.

– Как тебя наказали? – зашептала Кэти, закрывая губы газетой.

– Марк привязал меня к кровати.

– Надолго?

– На час. И заставил меня развязывать одну руку самой.

– Тристан увели.

– Куда?

Она прислушивалась ко мне, я к ней. Говорить нужно тихо-тихо, почти беззвучно.

– Тристан позвал Марка, тот взял её на руки и куда-то унёс.

Марк. Взял. Тристан. На. Руки.

Меня

он всё время тащил, заставлял следовать за ним. А её унёс, почему?

– Что Тарас сказал Марку?

– Сказал, что она заслужила поощрение за стойкую реакцию на боль.

– Тут ещё и поощряют? – с недоверием спросила я.

Кэти замолчала, когда в гостиную вошла Кристина. Женщина посмотрела на нас и пошла на улицу. За ней шла Татьяна.

– Я боюсь, что мы её вообще больше не увидим.

– Не говори так, – беспокойно промямлила Кэти.

Татьяна с Кристиной вернулись с ученицами. Всех посадили за газеты. Читать новости почти обязанность. Меня отчитали, что я читаю с чужой газеты, поэтому я взяла себе другую.

Когда в руках девушек находилась уже третья газета, а текст перед глазами начал размываться, учителя собрались в гостиной и попросили отвлечься. Марк переоделся, я впервые вижу его не в спортивном костюме. Сейчас он в синих джинсах, с порванной тканью на коленях, и в сером полосатом свитере. Девушки не могли носить такую одежду без позволения мужа.

– Тристан поранилась, – начала директриса. – На ваших телах не должно быть ран, поэтому она наказана за свою неуклюжесть.

Застыли все. Сердце остановилось у каждой, видно по ошеломлённым взглядам. Кэти ошиблась. В этом месте нет поощрения. Наказания за всё.

– Она будет жить на улице два дня, и учиться ходить. Для неё будет только обед.

По ночам на улице холодно, она может простудиться, тем более если организм не будет получать пищи. Но никого не волнует, что будет с ученицами в этих стенах. Учителя не знают пощады, не имеют представления о добре и справедливости. В их душах заложена одна цель – причинять боль.

Тарас и Марк внешне совсем непохожи. Разные формы лица, разрез глаз, цвет волос. Я всё же смогла понять, что у Марка волосы ближе к каштановым, а у Тараса чисто чёрные.

– Девушка будет находиться на заднем дворе. Марк, как джентльмен, принёс её на руках на улицу и бросил на землю.

Все повернули головы на парня. Ни одной эмоции.

Мы уже давно поняли, что попали в ужасное место, но с каждым днём учителя подтверждали это.

Упала – наказана. Сказала слово – наказана. Неспортивная – наказана. Родилась девушкой – наказана.

На обеде с нами опять сидели парни в костюмах, передо мной сидит уже другой. Он щурился, когда я разрезала ножом мясо. Следил, как я ем. Как сижу. Каким взглядом смотрю на него.

Глаза у него выглядят добрыми, голубая радужка делает его лицо ещё милее. Но ухмылка на мясистых губах, портила ту доброту.

Все доели, пошли вопросы. Я сосредоточилась, готовясь ответить правильно.

– Женщины – это кто?

На подобном вопросе замешкались все. Я примерно представляла, какой правильный ответ, так и ответила, когда очередь дошла до меня: