Не бракованная
Шрифт:
Я встала перед большой машиной, похожей на грузовик. Женщина морщинистыми руками открыла мне дверь, находящуюся в конце грузовика, и я со второй попытки забралась внутрь… к ещё восьмью девушкам.
– Приветствуем, – девушки рассмеялись, из-за разного звучания их смешков, звук совместился и стал неприятно скрежещем.
Они подвинулись, освобождая для меня место.
Я резко повернулась на женщину, начинающую закрывать дверь за моей спиной, и принялась кричать, что произошла ошибка. Но дверь хлопнула перед моим лицом, и я отступила.
Пахнет
Я доигралась?
Машина тронулась, я пошатнулась, замахала руками и упала между двух скамей, стоящих друг напротив друга. Подбородок принял на себя удар, и зубы за пульсировали от боли.
Я почувствовала на своей спине куча пальцев, меня пытались поднять, но роняли вновь на каждой кочке под колёсами машины.
Много гнетущих шумов: смех, шептание, гул с улицы, рокочущий шум двигателя, и мой скулёж, потерявшийся на фоне остальных звуков.
Как только мне помогли встать, обнимая за живот и сильно толкая на себя, я вспомнила, что оставила рюкзак у дверей дома Виктора.
Хочу посмотреть на лица других присутствующих, но тень не позволяла рассмотреть черты, а солнце освещало через малюсенькое окошко, размера не больше стандартного ноутбука, слишком короткое время.
Вижу круглый затылок водителя сквозь мутное стекло, ограждающее кабину водителя и кузова, где собрались незнакомые мне девчонки.
– Я оставила свои вещи, остановите, – принимаюсь бить по стеклу ладонью, затем в бой со стеклом вступают кулаки. – Куда вы меня везёте? – преграда не разбивалась, а кожа на костяшках разодралась и кровоточила, но боль это последнее, что волновало.
– Скажем ей? – хихикает одна из девушек. – Или посмотрим на её попытки выбраться отсюда?
Смех сзади меня с новой силой раздражает. Я оборачиваюсь на девушек, не останавливаясь стучать рукой по стеклу.
– Нас похитили, а вы ржёте! – ладонь проскальзывает по гладкой поверхности, и оставляет мокрые пятна на стекле от вспотевшей кожи.
На мне красный, сплошной комбинезон, он ужасен, ведь на размер меньше, чем я. Мне в нём тесно, я не могу двигаться нормально, не справляюсь со своим телом. Виктор сказал, что я должна его носить – он велел, а я не имела права отказаться.
– Ты едешь в школу жён, одна из бракованных, – им весело, они не плачут, не кричат, не пытаются вернуться домой, а вот я, наоборот, стала долбить по стеклу отчаяннее.
– Я не попрощалась с мамой, – слышно ли меня вообще в кабине водителя? Или мои попытки лишены какого-либо смысла, кроме позора в глазах других?
Мы едем по незнакомой дороге – даже не представляю, где родительский дом. Получается, я еду туда, откуда могу попасть в мир мёртвых?
Меня атакует давление в груди и горле, я борюсь с ним с помощью самоуспокоения, но светлые мысли образуются в тёмные, и борьба проиграна.
Сажусь на место, что было давно освобождено, и меня сразу
– Тебе даже не предупреждали, что заберут?
Я мну кожу пальцев, рассматривая пол в царапинах.
– А вас предупредили? – негромко спрашиваю, боясь повысить голос и расплакаться.
– Ещё два дня назад, – произносит другой голос, более грубый.
И что же это получается? Меня отдали Виктору просто так, чтобы дождаться дня, когда в школу жён повезут бракованных? Но так нельзя, это незаконно! Виктор даже не пытался стать моим мужем, он изначально понимал, что меня увезут.
Родители предали меня.
– Вы уехали с вещами?
– Конечно, – ухмыльнулись три девушки, сидящие передо мной, а те, что рядом, сочувственно глянули на меня.
Пятьдесят лет назад женщин лишили выбора. Многим не хотелось с этим жить, как и мне – вот-вот девушек начнут выставлять на прилавках, вместо манекенов.
Не хочется жить? – я посмеялась про себя. – Школу ты не пройдёшь, ты негодна для замужества. Готовься к утилизации. Смерти.
Я стала несильно бить себя пальцами по лбу. Там хоть вещи дадут или мне поставят двойку за рассеянность?
Мой рюкзак, – ещё сильнее взвыла про себя.
– Я могу дать тебе пару футболок, – девушка, рядом с той, что сидела со мной, начала рыться в рюкзаке, а через минуту все искали для меня одежду.
Кажется, теперь мне понятно, почему они не годятся для замужества, потому что они за ЖЕНЩИН, а не за МУЖЧИН, что готовы брать девушек в рабство.
От такой доброты подёргивания в кузове стали менее значительны. В моей руке пакет с чужими вещами: там и трусы, и кофты, футболки, брюки, даже туфли моего размера.
Я сжала зубы, вызывая в дёснах жгучий зуд. Нельзя плакать.
– Спасибо вам, – я положила руки на колени двух девушек рядом с собой, и одобряюще похлопала.
Нет, здесь не все были хорошими. Три девчонки, сидящие на противоположной скамье, общались между собой, одаривая меня неприятными взглядами. Не могу сказать с уверенностью, но у меня могут быть с ними проблемы.
Разговоры о том, почему я осталась без вещей, переросли в разные истории про бывших мужей девушек. Мне ещё повезло.
У Лизы, она первая представилась мне, был муж, который плохо понял условия и пытался пристать к ней в сексуальном смысле. Её отобрали у него, когда она ударила мужчину тарелкой по голове. А второй муж был двадцатилетним гулякой.
У мужчин только один закон по поводу жён – не изменять. Но они находили лазейки и отыскивали девушек лёгкого поведения.
Майли, у неё длинные ноги, маленькая грудь и сутулые плечи. Думаю, она высокая, оттого и горбится. Волосы у неё чуть длиннее моих, и красивого каштанового цвета. Мои волосы и рядом не стояли, они обычного русого цвета с рыжеватым оттенком. Её и первый, и второй муж, практически не появлялись дома, поэтому она творила в их домах, что вздумается, за что и была выгнана.