Не будь дурой, детка!

Козырь Фаина

— О чем? — девушка была вся внимание.

— Нет еще, — поморщился Савелов.

— От нее все равно ничего не спрячешь, Ром, а тебе союзники ох как нужны…

Даринка вмиг посерьёзнела, пытаясь разобраться в происходящем.

— Ты бы не темнил, Роман Владимирович, — наконец выдал Николай Егорович, — а все бы нашей девочке честно рассказал, глядишь, она твою сторону и приняла бы.

Савелов помрачнел и закинул в рот ложку вкуснейшего буйабесса.

— Ну, как знаешь! Дело твое! — покачал головой Николай Егорович и, отодвинув стул, встал, протягивая

Савелову руку для прощания, — ладно, молодежь, отдыхайте. А ты, Дарин, как перекусишь с этим тираном недоделанным, во вторую половину все — таки сходи! Там такие итальянские десерты — пальчики оближешь! Да и обстановочка не в пример веселее. Хоть полюбуешься на свое детище. Когда еще придется! — и ушел, весело махнув на прощанье.

После ухода Николая Егоровича подоспел сливочный супчик. Дарина, стараясь молча переваривать и еду, и полученную информацию, была серьезна и сосредоточенна. Савелов периодически кому — то кивал и поднимал вверх бокал в знак приветствия. Наконец тарелки остались пустыми.

— Вы действительно что — то серьезное задумали, Роман Владимирович?

Савелов молча кивнул.

— Это ведь связано с фирмой?

— А с чем еще?

— Тогда у меня есть только одно объяснение происходящему, — сказала девушка тихо, но твердо. — Вы собираетесь кинуть Альбертика.

— Собираюсь, Дарин, — не стал отпираться шеф. — И это будет не тихое разделение капиталов, а самая настоящая война.

— И тогда вам нужна я, и не как работник, а как человек Самвела Тимуровича. Ведь по договору я могу работать на него еще четыре месяца. Так? С таким союзником, как Айвазян, у вас все шансы на победу…Так? — еще раз уточнила Горянова.

— Так, — вынужден был признаться он.

— А здесь мы сегодня кушать изволим, — у Даринки от злости запылали уши, — чтобы люди увидели, что я однозначно приняла вашу сторону?

— А здесь мы сегодня кушать изволим, — резко остановил Горянову Савелов, — потому что ты не видела еще ресторан в действии, потому что мне хотелось тебя порадовать! И не нужно сейчас придумывать у себя в голове, что я пытался использовать тебя втемную. Ты, между прочим, была бы первая в курсе происходящего, если бы не скидывала все мои звонки последние два месяца.

— Да? — Горянова вмиг сбавила тон.

— Да! Вот что я должен был подумать, читая каждый вечер гребаное «этот звонок очень важен для нас»?

— Что я не хочу с тобой разговаривать…

— Я так и подумал…

— Ну мог бы написать…

— Ага! Эсэмэской? С подробным планом захвата компании и расстановкой сил?

Даринка не удержалась и рассмеялась. И Савелов сразу перестал хмуриться и тоже улыбнулся. А Горяновой вдруг очень — очень захотелось его обнять. Прижаться к нему всем телом. Она благоразумно сдержала порыв, постаравшись вложить все пережитые только что чувства в слова:

— Я с вами, Роман Владимирович, вы же знаете… Я друг, товарищ и брат!

Глава 11

Кажется, что борьба за фирму —

это эпическое событие. Яркому воображению представляется, что вот за массивным старинным столом под золотым абажуром для разработки коварного и явно крутого плана поздним осенним вечером собрались заговорщики. Все в чёрном… Лица скрыты за глубокими капюшонами… Голоса приглушены… Из-за высокой, в самый в потолок, двери выглядывает идеального вида юноша с каким— нибудь старинным пистолем за поясом. Брутальный главарь, который стоит непременно в центре комнате, задает ему одними глазами вопрос: все ли тихо? И юноша, придерживая оружие дрожащими от напряжения руками, серьезно кивает: все спокойно, шеф. И заговорщики снова склоняются над столом и что — то чертят на карте. Ах! Сплошная романтика!

— Шеф! Что за коварный план вы плетете? Поделитесь! Мочи нет, как интересно.

— Горянова — отвянь! Не до тебя!

— Эээ… Почему не до меня? Я же союзник, соратник, пособничек… Подленький планчик захвата, удар противника в спину и всякое такое. Многоходовки, подкуп свидетелей. А?

— Какой подкуп, Горянова, ты и так продана с потрохами!

— Эээ? Да я не про себя, я про свидетелей… Эээ?! В смысле продана?

— В том самом, Горянова, в том самом. И не надо делать удивленное лицо. Продажная ты женщина, Даринела Александровна… Не веришь — у Айвазяна спроси… Он подтвердит.

— Эээ… Это было очень грубо, шеф, хотя… надо признать, что в этом есть доля истины…

— Что обсуждаем, народ? Здрасти, Роман Владимирович… Дарин? Вы чего так рано? Полвосьмого на улице…

Шапутко умела не вовремя появляться…

— Горяновой неймется, Ир. Налей ей водички со льдом, пусть охладится.

И примерно как — то так всю неделю. И никаких указаний. Всё своим чередом. Хотя нет. В среду шеф кинул Даринке словно невзначай:

— Горянова, я записал тебя на курсы итальянского. Сегодня начинаешь учить.

И когда удивленная девушка подняла на Савелова недоуменный взгляд, добавил:

— И посмотри очень внимательно на договора, которые с четверга будут подписывать все проекты со знаком плюс. Они должны быть только той формы, что я тебе на стол сегодня утром положил. Проекты со знаком минус — пойдут по старым. Все поняла?

— Поняла…

— И не свети перед Резенской. И в бухгалтерии с новыми договорами только к Анне Марковне, больше ни к кому. Усекла?

— Усекла. А итальянский зачем?

— Для общего развития.

— В смысле?

— В смысле — щи скисли!

— Я не хочу итальянский.

— Не хочешь — не хоти! Кто заставляет?! Только через полгода ты должна говорить. Чего застыла? Вперед, как ты там — подельничек и пособничек?! Вот и вперед! Сегодня в полшестого первое занятие. Секретарь тебе на комп адрес и оплаченный купон скинула. Все, Горянова, иди, не стой под стрелой — убьет!

И Горянова пошла вперед. Ну, сказали же… И чего такая послушная стала?

— Даринка, а чего у тебя с шефом? — теперь обычно отрешенно-счастливая Завирко вдруг проявила бдительность.