Не будь дурой, детка!

Козырь Фаина

— И зачем эти мальчишки поселили тебя одну? — сказала тетя Ануш, когда Даринка, доев все до последней капли, хрипло и тяжело поблагодарила хозяйку, чувствуя, как острая усталость и сон разливаются по телу. — Вот что! Оставайся у меня! Я живу сейчас одна! Дети в Англии, муж в Москве, у него там мама, она не любит Воронеж, сестра уехала. Зачем тебе жить у Левончика? Мужчина все — таки. Нет так поймут… А я тебя накормлю! Знаешь, как весело вместе будет! А детка пусть вернется домой, а то он уже сильно расстраивается, говорит, что убьет того идиота, который все это придумал, — и женщина громко рассмеялась, доверительно потянувшись вперед, добавила: — это он идиотом себя,

значит, называет, хотя ему полезно! Мужчина должен уметь отвечать за свои дела! — и она снова рассмеялась. — Знаешь, Марине была очень рада, что он решил там пожить. Они не сказали ей, что это было твое решение, сказали ей с Рустамчиком, что сами предложили гостье Самвела Тимуровича лучшие условия, и Марине была так рада, что ее мальчик поступил правильно, как мужчина. Марине — это мама Левончика, он у нас самый младший, пока еще никто не женился. Ему полезно! А я все слышала. Смеялась!

Голос женщины убаюкивал, и Горянова вдруг почувствовала, что засыпает.

— Простите, мне, наверное, пора, — сказала она, потирая глаза и вставая, чтобы уходить.

— Хорошо! Конечно, пора! — согласилась женщина. — Я тебе уже постелила. Пойдем! А вещи твои Левончик сам на радостях сюда принесет! Я ему ключи сейчас дам, а ты спи! А то уходишь рано, приходишь поздно и не спишь! И не ешь! Нельзя так! А теперь за тебя тетя Ануш присматривать будет! Все! Идем!

Горянова удивлялась себе, она не находил сил, чтобы сопротивляться невероятному теплому обаянию этой армянской женщины. Да и, если честно, не очень — то и хотелось проявлять строптивость. За Даринкой никто и никогда так не присматривал. Никогда, даже в детстве, так не говорил, Даринкино сердце приняло искреннее тепло чужой женщины, как будто так и надо! Она решила не сопротивляться.

Горянова слабо улыбнулась и спросила:

— Хорошо! Куда идти?

— Вот и молодец, доченька! — радостно всплеснула руками женщина, указывая кивком путь. — Сюда, — и добавила сердечно: — зови меня тетя Ануш.

Так Горянова, сама того не предполагая, осталась у нее жить. С юных лет Даринка, привыкшая во многом заботиться о себе сама, не сразу приняла настойчивую заботу доброй армянской женщины. Но тетя Ануш была очень настойчива. Вежлива, но настойчива, как танк. И спустя неделю Даринка уже не сопротивлялась, с улыбкой и искренней благодарностью принимая заботу, чувствуя себя не квартиранткой, самой настоящей дочерью.

— Что купить? — спрашивала она, уходя, но тетя Ануш только улыбалась и говорила:

— Левончика уже послала на базар, сегодня хашламу из говядины приготовлю.

— Деньги на столе! — напомнила Горянова.

Тетя Ануш улыбнулась:

— Да я взяла уже! Не беспокойся! — и махала рукой, зная, что Даринка проверит — девушка категорически настояла: деньги на продукты будет оставлять, чтобы не стеснять хозяйку финансово.

Тетя Ануш не стала спорить, зачем? Хочет девочка, пусть так и будет, зато все остальное случится так, так нужно тете Ануш. И обедала теперь Горянова по расписанию, потому что армянская мама вообще не понимала, как это невозможно найти времени на обед. И что самое удивительное — это время у Даринки теперь было всегда, потому что все начальники участков знали, что в 13.00 их предзак должна быть, как штык, дома. Благо дом находился в десяти минутах ходьбы от стройки.

— Строгая у Вас хозяйка, Даринела Александровна! — кривил сдержанной улыбкой губы Александр Николаевич. — Вам под стать…

Горянова не отвечала, просто улыбалась в ответ так тепло и трепетно, что это невозможно было скрыть. И все понимали, что у серьезного представителя заказчика

тоже есть слабое место. А то рассудительность, четкость, немногословность и стальная хватка этой внешне хрупкой девушки пугали даже видавших виды строителей.

— Она машина! — утверждал старший прораб Семен Ицкин. — Точно тебе говорю! Нормальный человек не может запомнить СНиП наизусть, эта же шпарит! Вчера посмотрела только раз, бегло, техреш, а сегодня уже побежала контролировать, правильно ли льем баз. И напоминает мне, значит, чтобы я не забыл, что у нас угол смещен, а значит, расходные пойдут больше.

— Так нечего было угол загонять! — рявкнул Спицын. — Мы тебе об этом еще в самом начале сказали, а ты, все отмахивался. Вот теперь и думай, как геморрой свой исправлять. Ведь Даринела Александровна проверит, у нее не сорвешься!

— И откуда Айвазян ее откопал! Двадцать лет работаю, а такую «стерьвь» первый раз вижу! — в сердцах кидал бедный Ицкин и плелся, чтобы устранить свой промах и сэкономить таким образом «всего лишь пару десятков тысяч рублей». Для такого строительства — копейки!

— Еще немного, — кипятился прораб, — и мы этому Айвазяну бесплатно все построим, вот помяните мое слово! Эта «стерьвь» из нас все соки выжмет!

И ведь, действительно, выжимала. Мотаясь между родным городом и Воронежем, проводя в дороге по двадцать часов в неделю (Даринка разлюбила летать, потому что маленькие самолеты хоть и экономили время, но расшатывали нервы почище Эльки), Горянова благодаря неусыпной заботе тетушки Ануш все больше погружалась в работу. Большой косяк при теплоотведении, который мог бы существенно удорожить строительство, вскройся он на неделю позже, после монтажно — сварочных работ, Горянова даже не усмотрела. А почувствовала. Смотрела в чертежи, потом снова почитала почвенные замеры, потом перелистала все узлы соединения коммуникаций и, наконец, излазила тот самый участок вдоль и поперек, изгваздавшись в мартовском грязном снеге, чтобы утором выдать на летучке:

— Надо переделывать сейчас! Труба СД — 342107 будет в яме после оттяжки. Веса своего не выдержит, лопнет.

Зная ее обстоятельность не понаслышке, с ней уже никто спорить не собирался, а полетели сразу смотреть. Все оказалось так, как и сказала Горянова… (О том, что в самом начале строительства о возможности проседания трубы на этом участке инженеры уже предупреждали, никому напоминать не стали… Во избежание… Понадеялись на авось… не прошло! И о том, что Петрович прорабу тоже что — то такое недели три назад осторожно говорил, услужливо замолчали.)

— Глазастая девка! — присвистнул тогда начальник второго участка, — куда только Бахметьев смотрел, сука, — а дальше загнул по — русски, то есть — трехэтажным матом.

— Она только что своему Айвазяну тыщщщ триста сэкономила… — завистливо подсчитал тогда Ицкин.

— Она нас от такого говна уберегла, а ты тыщи считаешь, — вставил тогда веское слово Александр Николаевич.

В общем, так и жила Горянова. Работала. А всякая забота о хлебе насущном была переложена на добрые плечи армянской женщины.

— Ты как мужчина живешь! — возмущалась вечерами она. — Ты уже вся пропиталась стройкой! У тебя даже духи пахнут бетоном и сваркой! Вай! Кто тебя замуж возьмет?!

— Замуж не напасть, — пыталась отвертеться Горянова

— Напасть, не напасть! — прерывала ее женщина. — А замуж один раз сходить надо! Детки должны с папкой и мамкой рождаться, в семье счастливой жить, чтобы им не хотелось, повзрослев, глупости всякие делать! Да и женщина без деток — что это?

— Хорошо! Вот закончу проект — и сразу замуж пойду!