Не буди лихо
Шрифт:
— А как здоровье Ивана Димитриевича? Он уже дома?
— Получше, получше, — бодро откликнулся Юрий Николаевич, ведя Александру какими-то длинными коридорами.
Они спустились на один этаж, опять повернули. Графиня уже совершенно не понимала, где они находятся, когда Родионов внезапно остановился у какой-то двери, толкнул ее и, потянув за собой через порог Александру, весело произнес:
— Иван! Принимай гостей!
Чемесов, а это был именно он, поднял голову, и Александру пронизала волна болезненно острых чувств — здесь было и сострадание, и радость от встречи, и смущение. Иван сильно похудел и осунулся. Даже лицо как будто изменилось. Или так
Чемесов сидел на постели, поджав под себя одну босую ногу, другая же свешивалась вниз, подбрасывая на кончиках пальцев тапочек без задника. На одеяле перед ним лежала шахматная доска, были разбросаны книги и журналы.
Иван вскочил, скинув при этом на пол все шахматные фигуры, и неловко схватился за висевший в изголовье халат. Когда он надевал его, ворот рубахи распахнулся, обнажив верх заросшей темными волосами груди. Он попытался застегнуть его, но не преуспел — верхняя пуговица оторвалась и как-то беспомощно, жалко висела на одной длинной нитке.
Почему-то именно эта пуговка явилась для Александры последней каплей. Глаза защипало, она быстро заморгала, чтобы не дать себе расплакаться, и дрогнувшим голосом произнесла:
— Боже мой, Иван Димитриевич, я и представить не могла, что вы болеете так серьезно!
— Неужели я выгляжу столь ужасно? — кривовато усмехнувшись, спросил Иван, завязывая на талии пояс халата.
— Нет-нет. Просто, вы похудели…
— Чему удивляться? На больничных-то харчах!
— Я же говорил вам, Александра Павловна — все время ворчит. А дома бы, между прочим, одной сухомяткой питался! Ну ладно, вы тут поболтайте, а мне нужно еще по делам сбегать, — и Родионов шмыгнул за дверь так быстро, что ни Иван, ни Александра не успели и слова возразить.
Повисла неловкая пауза.
— Вы давно вернулись в Москву?
— Сегодня…
Радость, было мелькнувшая во взгляде Чемесова, угасла, сменившись неуверенностью.
— Надеюсь, вы-то не думаете обо мне как о насильнике и убийце? Я клянусь вам…
— Ну что вы, Иван Димитриевич!
Иван помолчал, теребя все ту же бесполезно повисшую пуговицу, а потом раздраженно оторвал ее совсем.
— Тем не менее, я все еще под подозрением. И это клеймо, возможно, так и останется на мне. Будут говорить: «Дыма без огня не бывает!»
Молодая женщина улыбалась, склонив голову к плечу.
— Вам идут длинные волосы, Иван Димитриевич. Вы стали похожи на пирата.
Иван смущенно взъерошил густую растрепанную шевелюру.
— Я должен поблагодарить вас за помощь. Олег рассказал, как вы ходили к старосте.
— Это самое малое, что я могла сделать. Кстати, Николай Станиславович передал вам рукопись своей книги. Для прочтения, критики и внесения поправок, как он сказал. Только я забыла ее взять сюда… То есть, честно говоря, я вообще думала, что вы уже дома.
— Завтра буду. Юрий обещал наконец-то отпустить.
— Но как же мне передать ее вам?
— Если позволите, я сам зашел бы за ней. Времени у меня свободного теперь будет более чем достаточно…
— Не печальтесь, Иван Димитриевич. Олег Федорович обязательно найдет настоящего преступника.
— Кстати… Я не уверен, что имею право доверить вам это, но… — Чемесов шагнул к окну, постоял немного, а потом решительно обернулся. — Дело в том, что человек, организовавший нападение на Мишу и убийца Наташи Петренко, судя
Иван со всей силы стукнул кулаком по подоконнику. Александра порывисто шагнула к нему, случайно наступила на маленькую шахматную пешку и, внезапно почувствовав, что падает, вскрикнула. Иван метнулся, чтобы подхватить ее, однако скользких маленьких фигурок на полу было много. Через мгновение оба оказались на полу — Александра упала навзничь, благодаря вмешательству Ивана ударившись не очень сильно, а он, едва успев выставить локти, чтобы не рухнуть прямо на нее, оказался сверху…
Все произошло так стремительно, что совершенно потрясенные, они замерли, глядя друг на друга. А потом Иван с каким-то обреченным вздохом склонился к ней еще ниже и поцеловал…
— П-п-прос-с-стите, — заикаясь едва ли не на каждой букве, пролепетал кто-то, заглянувший в палату в столь неловкий момент, и исчез, мгновенно захлопнув дверь.
Его появление, однако, вернуло Александре ощущение реальности — она принялась судорожно, изо всех сил отталкивать от себя Чемесова. Как-то заторможенно он повиновался и, откатившись, сел, тем самым освободив от тяжести своего большого тела невольную пленницу.
Дверь уже давно закрылась за графиней, а Иван так и остался сидеть на полу, прислонясь спиной к стене и запустив пальцы во встрепанные волосы. Александра же, выскочив из больницы, бежала, ничего не видя перед собой, до колотья в боку, пока совершенно не задохнулась. А, остановившись, привалилась к какому-то забору и тяжело, мучительно разрыдалась. Возле нее стали задерживаться прохожие, заботливо интересуясь, не нужна ли их помощь, но от этого ей становилось еще горше. Наконец она нашла тихое место в скверике перед каким-то зданием, где, скрытая высокими сугробами, стояла небольшая скамья. На ней она и просидела больше часа, приводя в порядок мысли, успокаивая вышедшие из-под контроля эмоции…
Александра вернулась домой уже в сумерках. Ее встретили градом всполошенных вопросов все его обитатели — Игорь Викентьевич, Миша, нянюшка. Все они сходили с ума от волнения, ведь никто не видел, как графиня покинула дом и не знал, куда она пошла. Она же, вяло успокаивая их, думала лишь о том, как бы ей поскорее добраться до постели. Александра поужинала у себя в комнате и через час с небольшим уже спала, свернувшись клубочком под пышным и легким, как свежевыпавший снег, пуховым одеялом.
Глава 9
Утром, проснувшись, Александра вспомнила, что впереди ее ждет еще одно испытание — предстоял визит генеральши Коноплевой и ее провинциальных родственников. Она отдала указания слугам, общаясь с которыми теперь всякий раз испытывала неловкость — ведь деньги им платила не она, и снова вернулась в свою комнату. Александра ни за что не призналась бы даже себе в том, что элементарно прячется.
Всю ночь ее мучил один и тот же кошмар — ее тащили, дергали одновременно в разные стороны, как тот воз из басни, но в отличие от неживой деревяшки, ей было больно, причем во многом потому, что сама она, вместо того, чтобы смириться и отдаться на милость того, кто был сильнее и решительнее остальных, боролась изо всех сил, всем своим существом стремясь в единственно нужном и верном направлении.