Не буди лихо
Шрифт:
Он уже подхватил Александру на руки и вышел, когда Быстрицкий, нутром чувствуя что-то недоброе в происходящем, окликнул его.
— Простите, сударь! Кто вы такой?
— Мы с этой молодой дамой родственники. Очень близкие родственники, — откликнулся человек, не оборачиваясь и не замедляя шага.
Быстрицкий еще всматривался ему вслед, задумчиво покусывая губу, когда его окликнули. С пациентом произошли разительные перемены — пульс, давление, даже цвет лица! Теперь он не выглядел умирающим, скорее просто спящим. Это почти невероятное событие совершенно вытеснило из головы Быстрицкого тревожные мысли о незнакомце,
* * *
Только к утру Чемесову удалось убедить Илью Парилина назвать имя убийцы графа Василия Орлова. Раз упершись, тот ни в какую не хотел отступать от избранной им линии поведения!
Теперь Иван тоже знал истину. Но какой же горькой она была! А главное, Парилин был абсолютно прав — это ничем не помогало Чемесову в поисках убийцы Наташи Петренко и Олега Иевлева… Преступников, судя по всему, все-таки оказалось двое. Приказав сопроводить до дома Таню Парилину, извинившись перед Ильей — ему предстояло провести некоторое время под арестом, пока все сказанное братом и сестрой не будет полностью проверено, Чемесов попросил принести себе чаю и глубоко задумался.
Он сразу постарался отмести от себя те сомнения, которые мучили Парилина. Даже если человек убил с целью защиты, и убитый при жизни был редкой дрянью, убийца оставался убийцей, и степень его вины или невиновности должен был определить суд. Решил, как отрезал, хотя нож прошел по живому, причинив мучительную боль… Но ведь он дал слово себе и Олегу, что никакие чувства больше не помешают ему в расследовании.
Теперь предстояло решить другое. Раз тот, кто убил Василия Орлова (у Чемесова до сих пор не поворачивался язык, чтобы произнести имя, поставить его рядом со словом «убийца») не является одновременно убийцей Наташи Петренко, тем, кто заказал непонятное до сих пор избиение Миши, кто напал на Олега Иевлева, значит… Боже! Это значит, что второй, истинный злодей, тот самый паук, опутавший сетями всех, там же. Рядом. Он наверняка знает или, по крайней мере, догадывается о том, кто же отправил на тот свет Василия, прекрасно отдает себе отчет, что в полиции наверняка увяжут все совершенные вокруг семьи Орловых преступления в одну череду, и пользуется этим как щитом, пряча за личностью убийцы Орлова свою — убийцы Наташи, Олега…
Иван почти не верил, что его друг выживет. Он слишком часто сталкивался в своей работе с ранеными и по части определения жилец — не жилец был не менее опытен, чем врачи. И все же это маленькое «почти» было очень сильным и неуступчивым.
Чемесов мотнул головой, поняв, что отвлекся. Итак. Если «Григорий» там же, в доме, или где-то совсем близко, то арест убийцы графа Орлова может нарушить то хрупкое равновесие сил, что существует сейчас. Тот, второй, насторожится, испугается, и один бог знает, что еще предпримет это чудовище, доказавшее свою безжалостность, решительность, хитрость и умение безошибочно прятать концы в воду.
Что же делать? Оставить убийцу графа Орлова пока что на свободе? Чемесова не пугала такая перспектива. Он был уверен, что то убийство, совершенное, скорее всего в состоянии аффекта (что еще предстояло выяснить) никогда не будет иметь продолжения. Этот человек стал убийцей по случаю, не имея сил и возможностей иначе решить проблему, по всей видимости, ставшую болезненно
Иван слишком хорошо понимал мотивы этого преступления и поэтому собирался сделать все от него зависящее, чтобы суд вынес самый мягкий приговор, какой только возможно. Он упадет в ножки Зельдину и не отстанет от него, пока тот не согласится взять на себя защиту на предстоящем судебном процессе. А пока… Пока нужно было снова идти в особняк Орловых, а прежде к Коноплевой, чтобы снять с нее свидетельские показания. Черт с ними, с этими официальными уведомлениями! Ждать терпения не хватало.
До чего чудно! Иван никак не мог представить себе заносчивую генеральшу молодой, потерявшей голову настолько, что, забыв приличия и всяческую осторожность, понесла от своего любовника при живом-то муже… Она, должно быть, прожила далеко не самую счастливую жизнь.
Марья Ивановна, враз постаревшая и обмякшая, безропотно подтвердила Чемесову все сказанное Таней, добавив от себя некоторые сугубо личные подробности, чтобы хоть как-то объясниться. Ивану было искренне жаль ее.
— Не печальтесь, госпожа Коноплева, вы, быть может, потеряете доброе имя в глазах нескольких кумушек и их супругов-ханжей, на что, уж простите мне мою «мужицкую» прямоту, по большому счету наплевать, зато обретете умную, самоотверженную и очень красивую дочь. Позаботьтесь о том, чтобы она, в отличие от вас самой, удачно вышла замуж, и еще понянчите внуков, раз были лишены возможности растить своего ребенка.
— Спасибо, — растроганно произнесла пожилая женщина и впервые тепло взглянула на собеседника. — А что касается «мужиковатости», так я ведь и сама не из сановных. Как я оскандалилась, когда приняла вашу латинскую пословицу за французский! Мне уж потом Таня пеняла.
Чемесов посмеялся вместе с ней и, пообещав побыстрее решить все формальности с Ильей Аркадьевичем, начал прощаться.
— Иван Димитриевич, — Таня коснулась его руки. — А ему ничего не будет за то, что утаивал от полиции информацию?
— Боюсь, что будет, Татьяна Аркадьевна. Но не ругайте самое себя. Согласитесь, это наказание несопоставимо с тем, что ждало бы его за убийство, которого он не совершал. А ведь могло случиться и так.
Через четверть часа Иван уже входил в особняк Орловых.
— Барыни, барина и господина Орлова нет-с, — с более чем формальным поклоном сообщил дворецкий.
— Вот как? Все разбежались с утра пораньше. Не говорили, когда ждать домой?
— Не имеют такой привычки-с.
— Понятно… Ну что ж. Оставлю им повестки. Придется им всем самим являться ко мне.
Чемесов достал из кармана заготовленные Кошкаревым бумаги, украшенные многочисленными подписями и штампами, небрежно бросил их на стоявший на специальном столике поднос для визиток и писем. Иван уже спустился по ступенькам и двинулся вдоль по улице, когда его окликнули. Сначала он даже не понял, откуда шел голос, но потом увидел за чугунной решеткой, ограждавшей сад особняка Орловых, невысокую сухонькую старушку. Он вспомнил ее — это была нянюшка, вырастившая Александру и Мишу. Он улыбнулся ей и подошел поближе, подумав, что она, видимо воспользовалась дверью черного хода, чтобы перехватить его здесь.