Не будите Гаурдака
Шрифт:
— А й…а… говорю… ш-што лютня… м-могучее…. м-могутнее… м-могучнее… м-меча…
— А й…а… говорю… пей…
— А й…а… говорю… й…а говорю…
Главный королевский лекарь звучно икнул, с грохотом опустил пустую кружку на стол и тупо уставился на нее.
Он только что что-то хотел сказать?..
Или нет?..
Или не он?..
Или не сказать?..
Нет, им же надо было куда-то идти… вроде…
Кого-то искать…
Зачем-то…
Фикус снова икнул, выдыхая сивушное облако, поморщился, и медленно поворачивая голову — глаза отчего-то в ней глядели теперь
Или собутыльников?
Или лучших друзей?..
Или… где-то я уже их до этого видел?..
— Крокус… Фокус… Покус… как там тебя… — бережно, но твердо легла на плечо медика немытая мозолистая лапа. — Ты эта… и в-вправду там… был?..
Вопроса знахарь не понял, но интуитивно почувствовал правильный ответ, и кивнул.
— И так всё и эта… б-было? Там? — не унимался интервьюер. — К-как мужики… г-говорят?..
Фикус не знал, как говорят мужики, и кто эти мужики были, и кому и что они сумели наговорить, когда и думать тут получается не лучше, чем танцевать на ушах, но снова, точно выписывая подбородком замысловатую фигуру, мотнул головой.
Мозги в ней как-то странно закачались и куда-то поплыли.
— Ну, ты эта!.. Г-герой!!!.. — восхитился голос за спиной, и к одной ручище с въевшейся под кожу грязью присоединилась вторая: — За это надо… в-выпить!
Доктор, понявший бесплодность сопротивления еще несколько часов назад, ухватился за ручку кружки, попытки с пятой — чисто случайно — умудрился попасть ей не в нового поклонника, а в его кружку, и рывком поднес свою тару к губам.
— В-выпить… — промычал он, засосал воздух, причмокнув, снова грохнул кружку на стол и заговорил, привычно и сбивчиво.
Они все хотели услышать это.
Так пусть слушают.
Так им и надо.
— Ты с-слышишь, ч-человек… Это… было уж-жасно… Они… здоровые… как… как… не знаю что… и тут я… с одним топором… и стетоскопом… наголо…
Вслед за выступлением Кириана компания их была вытащена из облюбованного ими тихого дальнего угла и пересажена с почетом за стол у окна, расчищенный отрягом с такой эффектностью. Виновник торжества, понуждаемый собственным конфузом и пинками товарищей, ретировался… А после этого каждый из воинственных еще десять минут назад шахтеров посчитал своим долгом если не посидеть рядом, то хотя бы выпить с кем-нибудь из них, похлопать восхищенно по плечу и задать какой-нибудь вопрос про битву в Арене, стремительно приобретающую окраску былинной эпичности даже в окосевших глазах королевского знахаря.
А поскольку артель на Седьмой Красногорской состояла из полутора сотен человек, половина из которых облюбовала в этот вечер «Скелет в шкафу», то мастер Фикус, пьяный, как первокурсник, с отбитым плечом и ретроградной алкоиндуцированной амнезией, моргал в неярком свете масляных светильников, точно впервые видел всё его окружающее, и непослушным заплетающимся языком рассказывал то, во что начинал уже верить сам.
Товарищи его вряд ли находились в лучшем состоянии: мировая с половиной артели атланских рудокопов — дело серьезное. А когда трактирщик, обрадованный
Где-то слева от Фикуса три рудокопа восхищенно заглядывали в лицо конунгу и норовили одновременно подлить ему из кувшинов в кружку: один — вина, второй — пива, третий — настойки.
Олаф, красный не то от смущения, не то от выпитого, кружку неколебимо прикрывал ладонью и сконфуженно бормотал:
— Мне… это… вообще-то… боги п-пить… з-запрещают… б-больше пяти литров… з-за раз…
— Так это ить не зараза!
— Это з-зеленая н-настойка… на с-степных… д-дровах… т-травах!..
— И красненькое в-винцо… н-на винограде!.. Красненьком!..
— И ж-желтый эль!.. На эльфах?.. В-вамаяссьских?..
— Н-не, — мотал исступленно рыжей шевелюрой отряг. — Б-боги сказали н-нельзя… значит нельзя…
— Ув-важаем… — одобрительно гудели в бороды собутыльники и снова приставали — на этот раз с вопросами:
— А что, вашвеличество… ты… это… голема стального… натурально не забоялся?
— А чего его бояться… — пожимал покатыми плечами конунг. — Разозлился — да… А бояться… Не подумал чего-то.
— Во, мужик… этот отряг!.. — восторженно лупили по прикрытой волчьей безрукавкой спине соседи.
— Нам бы таких! В ш-шахту! — пылко закивал напротив рудокоп в красной рубахе.
— Да на что он…. в ш-шахте-то? — хохотнул лысый. — Там големов нету!
— Черному призраку… по башке надавать… топором! В-вот на что!..
— Да п-привиделось вам с Чинаром всё! — фыркнул сосед отряга справа.
— А вот и не п-привиделось! — покраснел под цвет рубахи мужик. — Два раза мы его видали… и два раза п-после этого… крепь падала!
— Криво поставили… вот и п-падала…
— Сам ты — кривой!..
— Это я кривой?!..
— Стойте, вы чего, атланы? За дружбу надо выпить! — торопливо применил второй известный способ улаживания конфликтов конунг [126] , и предложение его было поддержано быстро и горячо.
После испытания дармовщинкой единственным человеком, пьяным всего лишь в половину от остального контингента трактира, оставалась только царевна Лесогорская и Лукоморская.
126
Первый был применен без особого успеха парой часов раньше.
И поэтому именно она начала собирать друзей для продолжения теперь уж если не поисков — какие тут поиски, самих себя бы по дороге не потерять! — то хотя бы для своевременного возвращения к Олеандру.
Что подумает, скажет и — самое болезненное — что нескажет Иванушка по поводу столь длительного отсутствия по столь уважительному поводу в столь веселое время, ей думать даже не хотелось. Поэтому она, опираясь на руки, поднялась из-за стола и потрясла за воротник Кириана: