Не будите спящую принцессу
Шрифт:
— Так мы за ним ехали из Киндергартена?
Последовала пауза. Дилемма — в очередной раз восхвалить аналитический гений начальника или сказать правду — казалась неразрешимой. Наконец, Вайб, высунувшись из возка, ответил:
— Нет. Господин ван Штанген, конечно, великого ума человек, но не ясновидящий. Ехали мы дело о диверсии на плотине расследовать, как и было сказано. Но ориентировка у нас была. Мы тут кучу народа опросили и выяснили, что в ночь убийства неподалеку от дома мануфактур-советника видели здоровеннейшего бугая. Не местного, а вроде как из возчиков
Да, букиведенские следственные органы свое дело знали. Даже если это удачное совпадение... все равно, была проведена большая предварительная работа. Только одного я не могла понять: при чем здесь призрак Фикхен, парившей, по свидетельству милейшей госпожи Мюсли, в то же время над домом Шнауцера?
Но о призраке я у приставов спрашивать не стала.
Мы пробыли в Бальзамине еще пару часов. Ван Штанген вернулся, осмотрел разрушения рассеянным взором, в то время как Вайн и Гезанг опрашивали население. Вайб сторожил арестованного. Возчикам, в качестве искупления за то, что они противодействовали закону, велено было помогать чинить плотину. Мне дела не нашлось. Оставалось размышлять.
Рассеянность ван Штангена объяснялась просто. Берег был подтоплен, а там где вода успела сойти — истоптан. И увидеть что-либо больше того, о чем упомянул староста, не представлялось возможным. Поэтому надежды свои следственная бригада возлагала на очевидцев. Что ж, опрос свидетелей тоже приносит плоды, в чем я только что имела случай убедиться.
И еще подумалось: окажись здесь ректор Суперстаар, он был бы разочарован. То, что мы застали в Бальзамине, никак не тянуло на предвестие конца света. Жидкая грязь под ногами, промокшие перины, плачущие дети, безобразная драка — для местных, конечно, катастрофа. Но для великого бедствия масштаб мелковат. Даже вчерашний пожар — и тот выглядел эффектнее.
А вот ван Штанген ничуть разочарован не был. Вестимо, у него были причины радоваться — подозреваемый в убийстве пойман. Но было у меня чувство, что этим дело не исчерпывается. Дознаватель словно бы находился в предвкушении чего-то нового и увлекательного. А это значило — он взял след. Тот, который я не увидела. А поскольку в деревне ничего увидеть было нельзя, ван Штанген совершил свое открытие в другом месте.
— Что будем делать? — спросил у начальника Вайб. — Ждать, пока подойдут эти... из Киндергартена?
— Ах, да. Мобилизанты нашего славного Вассерсупа. Нет, мы ждать не будем. Они раньше вечера не доберутся, а нам нужно работать при свете. Подай-ка мне письменный прибор.
В неисчерпаемом возке водился, оказывается, и такой. Вайн извлек оттуда планшет, походную чернильницу с пером, и ван Штанген начертал несколько строк. Затем подозвал Бидера Майера.
— Когда приедут работники из города, присланные вам в помощь, отдашь их начальнику. Тут сказано, что я задерживаю обоз, а всех, кто при нем находится, передаю в ведение этого городского чиновника. Пусть также участвуют в ремонтных и очистных работах.
И, не слушая благодарностей старосты, пошел к возку. Потом вдруг
— Я могла бы поехать с вами, господин ван Штанген.
Он медлил с ответом. Затем процедил:
— Зная о ваших связях с орденом гидрантов, я не удивлен проявленными нынче умениями...
Мои так называемые умения не имели никакого отношения к ордену гидрантов, но я не стала разубеждать дознавателя.
— Хорошо. Гезанг возьмет повод вашего гнедого.
— Его зовут Тефтель.
— Хоть Антрекот. Займите место в карете, милиса. По местам, парни. Едем.
Таким образом, я впервые оказалась в полицейском возке, громко проименованном «каретой». В тюрьме я успела побывать, и даже не один раз, а в таком транспорте не пришлось. Поэтому я огляделась с некоторым любопытством.
Как и предупреждал Гезанг, часть возка представляла собой натуральную клетку. Человек обычного размера разместился бы там без труда. Но нынешнего арестанта пришлось сложить пополам, благо он еще не пришел в себя. Я было забеспокоилось — не слишком ли долгий обморок? Однако звучное сопение убеждало, что если арестант и не совсем здоров, то вполне жив.
Вторая половина, а точнее — первая, была достаточно комфортна. На сиденье — кожаные подушки, уберегающие от тряски. Откидной стол, где помимо письменного прибора имелся и столовый. При виде последнего я вспомнила, что так и не пообедала, а завтракала весьма условно. Но ван Штанген поесть мне не предложил. А предложил он мне арбалет.
— Умеете обращаться?
— В общем, приходилось.
— Тогда садитесь против арестанта и, буде возникнет необходимость, стреляйте. Но только по моему приказу.
Передав мне оружие, ван Штанген сел к окну и крикнул:
— Трогай!
Хотя я волей-неволей принуждена была исполнять надзирательские обязанности, все же заметила, что уезжаем мы не по той дороге, что приехали. А по той, куда направлялся остановленный обоз. И остановил его дознаватель не столько затем, чтоб наказать ослушников и помочь поселянам, сколько для того, чтоб ему не затоптали следы. Проблема в том, что находившиеся снаружи приставы эти следы видели, а я — нет. Для того хитромудрый ван Штанген и запихал меня в возок. Одним выстрелом убил двух зайцев. Решил вопрос с охраной арестанта и убрал лишнюю пару глаз.
Но ушей-то он мне не заткнул, верно? И окрестности я тоже могла видеть. Дорога, по которой мы ехали, отстояла от главного тракта и проходила ближе к озеру. Потому те, кто сплавлял лес по воде, ей и пользовались.
Внезапно возок встал.
— Вот здесь он останавливался, господин дознаватель, — услышала я голос Вайба. — Здесь отмель, по которой можно дойти до плотины... то есть можно было дойти, сейчас все залито, но сверху-то отлично видно.
— Сейчас проверим, — отозвался ван Штанген.