Не было бы счастья
Шрифт:
В третий раз залился звонок и уже не останавливался, очевидно, Ярослав решил жать на кнопку, пока она не откроет. Лариса махнула рукой, все равно в порядок себя привести не получится, вылетела в коридор, не глядя в глазок, не спрашивая «Кто там?», распахнула дверь.
Ярослав, привалившись к дверному косяку, палец на кнопке звонка, мрачно смотрел на нее.
— Заходи. — Она отступила назад, давая ему возможность войти.
Он наконец опустил руку, трезвон прекратился. Вошел, захлопнул за собой дверь, остановился, глядя на нее. Как странно, все слова, которые он приготовил, пока ехал к ней, здесь, в крохотном, ярко освещенном коридоре, казались грубыми и нелепыми. Лариса
— Я приехал к тебе.
— Хорошо.
Она не пошевелилась, только глаза блеснули. Или это ему только показалось?
— Лариса…
Она подождала немного, потом спросила;
— Да?
В этом коротком слове было поощрение? А, ладно, в любом случае…
— Я приехал, чтобы остаться здесь. — Он зажмурился от ужаса. Что он говорит! Разве с женщинами так можно? Сейчас она его вышвырнет, и правильно сделает! Сквозь шум в ушах Ярослав расслышал негромкое и спокойное:
— Хорошо.
— Что? — Он распахнул глаза и вытянул вперед руку, не то отгораживаясь, не то пытаясь дотянуться до нее. Сказал с отчаянием в голосе: — Ларочка, ты уверена, что поняла меня? Я хочу остаться здесь насовсем!
— Ну, знаешь, — наконец она улыбнулась, — в моем возрасте такие вещи уже понимают. Снимай куртку, я сейчас чайник поставлю.
— Какой, к черту, чайник! — Задохнувшись, он шагнул вперед и наконец обнял ее. — При чем здесь чайник!
Когда Ярослав, фальшиво и слишком громко напевая что-то из репертуара Тото Кутуньо, ввалился домой, Герман Александрович уже заканчивал завтрак. Он неодобрительно посмотрел на сына поверх газеты, спросил сухо:
— Примирение, как я понимаю, состоялось?
— Примирение, примирение, полное примирение! — Ярослав прогарцевал по кухне, очевидно, изображая какой-то мудреный старинный танец, едва не смахнул со стола масленку, но успел поймать ее и торжествующе показал отцу. — Оп-па! А при чем здесь примирение? Мы никогда и не ссорились!
— А-а… — Герман Александрович снова спрятался за газетой.
Ярослав распахнул дверцу холодильника, оценил его содержимое и снова с треском захлопнул.
— Есть не хочу, я уже завтракал. Ужасная женщина, вышвырнула меня ни свет ни заря, но завтраком накормила. — Он очень счастливо и очень глупо хихикнул. — Папа ты скажи, что сделать надо или купить, а то я ночевать сегодня опять не приду. Наверное. — Он снова хихикнул и, поскольку отец не отвечал, отогнул уголок газеты. — Ты слышишь?
— Угу. Ничего не надо.
— А почему такой траурный вид9 Я надеюсь, ты на меня не сердишься? Надо было, конечно, позвонить, но сначала было не до того, а потом… — Ярослав плюхнулся на табурет и снова расплылся в глупейшей улыбке, — потом было не до того!
— Понятно. — Отец сложил газету. — Да нет, я не волновался, понятно же все… просто, честно говоря, немного не ожидал, что так повернется.
— А я?! Я сам не ожидал! До сих пор поверить не могу! Но, — не в силах усидеть на месте, он снова вскочит, выпрямился и, строго нахмурившись, поправил воображаемый галстук, — ни слова об этом! Мы, джентльмены, такие темы не обсуждаем, сами понимаете! Честь дамы, сами понимаете!
— Ты о чем? — Герман Александрович был немного ошеломлен.
— Да ни о чем, — засмеялся Ярослав, — несу всякий бред. Это я, наверное, от счастья. Ой, папа, как я ее люблю! Представляешь, разбудила меня сегодня, накормила завтраком и выгнала! — Похоже, последнее обстоятельство вызывало у него особый восторг. —
— А… какие еще ученики? Откуда?
— Разве я тебе не говорил? Она репетиторством подрабатывает, школьников к экзаменам натаскивает. Честно сказать, даже не знаю, что с этим делать. Запретить ей я могу, а она с ними работает как каторжная с утра до ночи. Первая группа в восемь тридцать, ужас какой-то!
— Подожди, Славик, я не понимаю. — Теперь Герман Александрович был растерян по-настоящему. — У Оли ученики? Оля работает как каторжная?
— Оля? — Ярослав уставился на отца круглыми глазами. — А она здесь при чем?
— Ну как же? Ты же сам сказал, первая группа в восемь тридцать?
— Ну да. Но не у Оли же!
— А у кого? — тупо спросил Герман Александрович.
— У Ларисы, конечно! Господи, ты что, подумал, я у Оли ночевал?
— А что еще я должен был подумать? Ты вчера уехал к ней!
— Разумеется. Мы поговорили, я ей все объяснил, оставил ключи и ушел. А потом поехал к Ларисе. А больше, — Ярослав снова просиял и запел, — я тебе ничего-о рассказывать не буду-у-у!
— Да и ладно, обойдусь, — проворчал заметно повеселевший отец. — Только ты бы ее привел как-нибудь, познакомил нас. Что я ее, только на картинке и видел.
— Обязательно! — горячо заверил его Ярослав. — Она тебе понравится!
Сегодня надо было ехать смотреть коттедж Драновой.
Ярослав не стал включать в машине магнитофон, пел сам, с удовольствием слушая собственный голос. Машин на дороге было мало, настроение великолепное, погода чудесная — одним словом, жизнь прекрасна! Он вспомнил лицо отца, когда тот просил привести Ларису, и рассмеялся. Конечно, они понравятся друг другу, его отец и его… черт, как же теперь ее называть? Подруга? Глупо. Любовница? Нет, это как-то вульгарно. Любимая женщина? Слишком длинно и литературно. Так и придется жениться, хотя бы чтобы определить статус. Мысль о женитьбе на Ларисе почему-то не вызвала отвращения, а наоборот, развеселила.
А вот интересно, он никогда не задумывался, какую роль играли женщины в жизни отца. Появлялись они время от времени, он хорошо это помнит. Почему отец так и не женился, ведь мама умерла почти тридцать лет назад? И Ярослав был не против, некоторые ему даже нравились, тетя Валя например. И тетя Марина тоже хорошая была женщина. Нет, ему, конечно, никто из них не был нужен, ему и так хорошо было, но если бы отец сказал, что хочет на одной из них жениться, возражать он бы не стал. Но женщины появлялись и исчезали, одни задерживались дольше, другие мелькали так быстро, что Ярослав даже не успевал запомнить их имен… Что этот синий «Москвич» повис на хвосте и не обгоняет и не отстает? Здорово раздражает, когда кто-нибудь вот так болтается за спиной. И вообще, куда он, интересно, едет? Эта дорога ведет только в поселок коттеджей, дальше лес. Тоже, наверное, местный абориген.
Ярослав свернул у приметного теремка из красного кирпича на поселковую улицу, синий «Москвич» неспешно пропылил дальше по дороге. Проводив его взглядом, Ярослав доехал до конца короткой улочки, остановился и вышел из машины. Работа в коттеджике кипела, ребята, которых он рекомендовал для внедрения своих замыслов в жизнь, старались изо всех сил. Навстречу выпорхнула довольная мадам Дранова.
— Великолепно выглядите, Лариса Васильевна! — улыбнулся ей Ярослав.
Герман Александрович планировал устроить в честь знакомства с Ларисой торжественный обед, но она все испортила. Когда Ярослав сообщил ей о планах отца, она только поморщилась: