Не чужая смута. Один день – один год (сборник)
Шрифт:
Смотрю и радуюсь. Красота.
Всех этих людей надо беречь. И первых, и вторых.
Но.
Если взгляды, которые излагают товарищи из первого ряда, начнут явно или втайне излагать люди, работающие в правительстве, в министерстве иностранных дел и в вооружённых силах – этих людей надо гнать и судить, судить и гнать.
Вот такие у нас двойные стандарты.
Что позволено поэту – не позволено политику. Поэтов обижать не стоит, а политика можно и повесить, у него работа такая. Ибо должен чувствовать свою ответственность.
Я, когда читал быковского «Окуджаву» в серии ЖЗЛ, внутренне даже
Быков сравнивал Окуджаву с Блоком и говорил, что это как бы схожий рисунок судьбы – в финале жизни вдруг порвать со всеми… выйти на другие уровни… тра-ля-ля…
Фиг с ним, что позиции Блока и Окуджавы – диаметрально противоположные, что Блок действительно в пору «Двенадцати» выступил против «прогрессивного большинства», а Окуджава всю жизнь, и тем более в 91-м, 93-м и в 96-м, находился внутри «прогрессивного большинства»; было ясно, что Быков любит своего героя и находит, в силу своего гуттаперчевого ума, всякие сложные мотивации для его позорных поступков и дегенеративных высказываний.
…А тут я вдруг подумал: а может, Быков всерьёз всё это писал про Окуджаву? Всерьёз его сравнивал с Блоком? Всерьёз пытался оправдать весь этот бред про «памятник» и «самый увлекательный фильм»?
Я так подумал, но сам себе всё равно не поверил. Нет, всерьёз об этом нельзя. Ну, правда.
Самая лучшая главка в книге «Квартал» Дмитрия Быкова – это как некто Клоков (ну, вы понимаете) выходит от любовницы и видит карлика не карлика – а что-то очень маленькое, в шляпе, без лица, без глаз, сгусток чего-то отвратительного – но не зла, а воплощённой печали, воплощённого уныния и какой-то брезгливости от жизни.
Быков чудесно это описывает.
Суть в том, что этот карлик – он за Быковым всё время ходит. И в «Квартале» он в этом сознаётся. А то мы не знали.
Неделю назад я вдруг прочитал очень древний рассказ (на самом деле, скорей, даже очерк, который выдан за рассказ) в книге Александра Проханова «Желтеет трава» (это вторая его книжка, три тысячи лет назад выпущенная, я её нашёл и заказал в букинистическом; недавно её переиздали, но, по-моему, не целиком).
В рассказе этом лирический герой Проханова (они у него тоже, кстати, носят фамилии типа Клокова) летит с любимой в самолёте – и вместе с ними на борту перевозят коня.
И он этого коня превосходно описывает, и весь этот полёт с конём символизирует огромное будущее, жизнь, силу и вообще сочетание вещей ужасно далёких друг от друга и в то же время – чем-то объединённых.
К тому веду, что быковского карлика я никогда не встречал и не знаю, как он выглядит. А прохановский конь всё время за мной то скачет, то летит, то прыгает с дерева на дерево, прикидываясь белочкой. Но я-то знаю, что это конь.
Всем желаю коня. И пусть карлик вас минует.
У Быкова в книге «Квартал» хорошо:
«Советский Союз мог содержать – и содержал – малопосещаемые места. Он мог себе это позволить, даже если места были сомнительные, никому особенно не нужные. Но именно в таких местах осенними вечерами было совершенно волшебное ощущение: на никому не нужном советском фильме, который смотрят в зале пять
Наверное, сейчас снова есть такие – не такие, но похожие – места – я не знаю, но есть ведь.
Просто я вырос, Быков вырос, и нас больше не пускают в старый кинотеатр и в студии.
Я, помню, школу прогуливал и сидел на утреннем сеансе, смотрел фильм «Царская охота» с Ерёменко и Самохиной. Они, кажется, уже оба умерли. А такие были молодые и красивые.
И я такой был счастливый.
Такой же примерно, как сейчас, – но тогда я спал, а сейчас проснулся.
И ещё я помню книжный магазин, куда я ходил сотни раз и всё смотрел на собрание сочинений Брюсова, оно было дорогое. И мне казалось совершенно волшебным.
Теперь у меня есть два собрания сочинений Брюсова, но это всё не то, не то.
Фильм Тарковского «Солярис» запечатлел момент усталости – в том числе и советской усталости – от гигантского человеческого оптимизма, от оптимистического гигантизма, от сногсшибательных космических программ, от настоятельного «и-на-марсе-будут-яблони-цвести!».
(То же самое просматривается, к слову сказать, в настроениях поздних Стругацких.)
Главный герой, Крис, прилетая на Солярис, наклоняется завязать шнурок. Это тот самый шнурок, который развязался у Гагарина в известной кинохронике – а Гагарин всё шагает навстречу руководителям державы, гагаринская улыбка во весь рот, шнурок болтается во все стороны, вот-вот запнётся и упадёт наземь первый человек в космосе.
В «Солярисе», наконец, завязали шнурки и поняли, что, сколько бы человек ни вырывался за пределы себя, своей цивилизации, солнечной системы – спасает его в конечном итоге только собственная совесть, собственный неумолимый стыд.
«Хороший ты человек, только плохо выглядишь», – одна из ключевых фраз фильма, и относится она к человеку вообще.
…И вот стоит в финале, обыгрывая сюжет великой картины, блудный сын Крис у ног отца. Сколько ни блуждай – всё равно вернёшься туда же, к порогу.
Однако тема, заявленная в фильме, имеет продолжение. Ныне человек забросил попытки вырваться за пределы себя, никакой Солярис нас больше не влечёт, гаджеты увлекательней космоса и яблонь на Марсе – а что совесть? что стыд? Неужели полегчало?
Хорошо ты выглядишь, человек, вот только сам ты…
Мы досмотрели-таки сериал «Оттепель», который многие очень хвалили, а некоторые очень ругали – в основном, за «обеление совка». Мне мой друг Дуня сообщила, правда, что за «очернение совка» его тоже ругали, но я так и не заметил подобной ругани. Может, была, но я не видел. А вот недовольство по поводу того, что одеваются слишком хорошо, а ГУЛАГа слишком мало, – встречалось десятки раз.