(Не) чужой ребёнок

Морейно Аля

Когда выхожу в комнату, наталкиваюсь на Павла.

– Почему сбежала? В моём номере тебя душ не устроил? – несёт какую-то ахинею.

– Я устала, хочу спать. Ваня завтра наверняка рано проснётся.

– Хорошо, понял, больше не надоедаю. Таблетка, – вынимает и протягивает.

Раньше мне никогда не приходилось ими пользоваться. Как-то не возникало ситуаций, когда они были бы необходимы. Я и сейчас не считаю, что должна их принимать. Но это нужно Паше. Чтобы снять с себя ответственность и обезопасить от возможных последствий.

Выхватываю таблетку из его

руки, закидываю в рот и запиваю водой.

– Всё, проглотила, – шиплю. – А теперь я хочу лечь спать.

– Спокойной ночи, – говорит этот мерзавец как ни в чём не бывало.

Он уходит, а меня снова начинает трясти в истерике.

– -----------------------------------------

[1] Земфира. “Я помню все твои трещинки”.

Глава 30

Весь день меня всё и все раздражают. Обычно я стараюсь не разглядывать других отдыхающих, особенно в столовой. Приём пищи – почти интимный процесс. Я терпеть не могу, когда мне заглядывают в рот, и стараюсь не смотреть на других. Я их просто не замечаю.

Сегодня же, как назло, мне непрерывно бросается в глаза недопустимое поведение людей, и я едва сдерживаюсь, чтобы не сделать им замечание.

Какой-то мальчишка примерно Ваниного возраста зависает возле стола с булочками. Выхватывает с подносов то одну, то другую и кладёт обратно. А руки он мыл? Ведь после него эти булочки возьмут другие люди! Пока я возмущённо думаю об этом, он тянет булку ко рту, откусывает кусок и кладёт назад. Затем то же самое проделывает с другой. Мама стоит рядом и лениво тянет:

– Ну, Олежек, что ты делаешь?

А мне нестерпимо хочется подойти и треснуть эту яжемать по башке.

Колоритная немолодая пара, которая расталкивала всех, чтобы успеть на раздачу первыми, будто им может не хватить еды, наваливает себе полные тарелки: мясо, сыр, овощи. Неужели они способны всё это съесть на завтрак? Пока мужчина несёт свою тарелку к столу, из неё несколько раз что-то падает на пол, а он на это не обращает внимания. Интересно, с пола за собой убрать не нужно? А если кто-то подскользнётся на упавшем куске еды?

Мысленно беру его за шкирку и тычу носом в курицу на полу…

Но вишенкой на торте оказывается компания молодых парней, которые приходят в столовую в плавательных шортах без маек. Молодое спортивное тело выглядит весьма привлекательно и притягивает взгляды женской половины присутствующих. Но разве этикет позволяет отдыхающим приходить на завтрак в таком виде? Чувствую себя неловко, будто это не они, а я пришла в зал полуголая, выставив себя на всеобщее обозрение.

Вовсе не удивлюсь, если всё это происходит изо дня в день на каждом приёме пищи, но в глаза бросается и поднимает волну возмущения почему-то только сегодня.

Павел тоже меня раздражает. Когда он это понимает, то забирает Ваню, и они уходят развлекаться на резиновые горки вдвоём. А я, пока дремлю под зонтиком на пляже, всё думаю и думаю…

– Лизка, я дико, просто кошмарно соскучился по тебе… Вообще не представляю, как мог прожить столько времени.

–

Потому что мы должны исключить даже гипотетическую возможность беременности, и календарный метод в данном случае ненадёжен.

Как это всё понимать? Он соскучился, но ни на какие серьёзные отношения не рассчитывай, а потому – никаких больше детей? Но почему тогда он не сразу побежал за таблетками, а после того, как заметил шрам? Игрушка оказалась бракованной и потеряла свою ценность?

На обеде моя реакция на окружающих обостряется. Что это? ПМС? Или побочное явление от таблеток экстренной контрацепции?

– Какая-то ты сегодня странная, – кладёт руку мне на талию и озвучивает свои мысли Павел, когда мы поднимаемся в номера из столовой. – С тобой точно всё хорошо?

Похоже, он даже не заметил, что обидел меня!

– Конечно, всё отлично, лучше всех! – огрызаюсь, отстраняясь, и ему остаётся лишь пожать плечами.

– Придёшь, когда Ваня уснёт?

В том, что это произойдёт очень быстро, сомнений нет. Сын так уморился на горках, что еле на ногах стоит.

– Нет! Я тоже буду спать, – снова отвечаю излишне резко.

Как я его сейчас ненавижу! Сто раз уже успела пожалеть, что ввязалась в авантюру с совместным отпуском. Чувствовала же, что не вывезу…

Мне бы послать его к чёрту и уехать, но я не могу так поступить с ребёнком, а потому должна отбыть свою Голгофу до конца.

Павел проходит в наш номер вслед за Ваней. Только его тут не хватало. Ребёнок бежит в санузел, а я не знаю, куда себя деть. Присутствие бывшего мужа давит на меня, а я и без того – оголённый комок нервов…

– Ты выпила вторую таблетку? – подсыпает соль на рану.

– Выпила! – завожусь вполоборота, сама себя не узнаю. – Можешь не трястись от страха, что я, не дай Бог, рожу от тебя ещё одного ребёнка! Выглядишь как баба-истеричка! – выкрикиваю всё, что крутится на языке.

– Стоп! Хочешь сказать, что все твои сегодняшние психи – это не ПМС, а из-за того, что ты решила, якобы я не хочу от тебя больше детей? А меня спросить не пробовала? – шагает на меня, фактически прижимая к стене.

Я будто парализована. Голова кишит десятками лозунгов, которые уместно было бы сейчас выкрикнуть, но горло сводит, и я не могу выдавить из себя ни звука.

– Ты голову решила в отпуск не брать? – продолжает напирать, а я пытаюсь его оттолкнуть и размахиваю наугад кулаками, надеясь ударить побольнее. – Не понимаешь элементарных вещей? Ты же врач! Кто из нас истеричка?

Павел перехватывает мои руки, разводит и прижимает их к стене по обе стороны от головы.

– Ты знаешь, в каком состоянии у тебя рубец?

Отрицательно мотаю головой.

– Сможет ли он вынести нагрузку? И, заметь, это не маленький аккуратный тоненький шовчик, сделанный профессионалом в штатных условиях при кесаревом сечении! Я хорошо помню, сколько тогда было раненых, и какой тогда был конвейер! Не удивлюсь, если тебя зашивал тяп-ляп наспех какой-нибудь врач-стоматолог, который впервые в жизни имел дело с повреждениями женских органов!