Не дать воде пролиться из опрокинутого кувшина
Шрифт:
71. Иудейских разрез твоих глаз
Путников-мужчин и верблюдов, расположившихся отдохнуть у крепостной стены в тени финикового дерева и впервые за долгое время пути насладиться живописными холмами, это было местечко Куба, в часе скорой ходьбы от Йатриба, увидала девочка-еврейка. Стояла на крепостной стене, и Абу-Бакр её окликнул, приняв за арабку:
– Эй, ты чья?
– Поняла, но не ответила, глядя на незнакомцев испуганно.
– Далеко до Йатриба? Не сбились с пути?
Опять не проронив ни слова, девочка скрылась за стеной, но не прошло и минуты, как из ворот поспешил к ним человек,
– Что ж, - заметил Абу-Бакр, - верблюды готовы в путь.
– Нет, - возразил Мухаммед, - мы ещё тут поживём.
– Но нас ждут. И верблюды готовы в путь, отдохнули.
– Мой, нетрудно заметить, не спешит.
– Тому есть причина?
– в вопросе Абу-Бакра слышалось возражение.
– Ничто не беспричинно, ты знаешь, - сказал Мухаммед и, заметив, что тот намерен настаивать на скорейшем отъезде, молвил: - Мне по нраву твоё стремление не следовать мне слепо, а понять меня.
– Это и тебе на пользу, Мухаммед!
– по имени к нему обращается из соратников лишь Абу-Бакр.
...Омар, чья дочь Хафса, - это не скоро, но случится, - жена Мухаммеда, величает его, подобно другим приближённым пророка, как установилось с некоторых пор, учителем. Осман, зять Мухаммеда, женатый на его дочери, говорит ему пророк, - именно он первым так обратился к Мухаммеду, и его примеру последовали многие. Али...
– Мухаммед выстраивает соратников, это установилось в канун хиджры, исходя то ли из их возраста, то ли чего другого, ведомого лишь ему, в таком порядке: Абу-Бакр, Омар, Осман и Али.
(49) Последующее опрокинуто в прошлое!
– чья-то заметка на полях [о том уже было в одном из свитков: очевидно, имеется в виду, что первые четыре халифа впоследствии выстроились именно в таком порядке - Ч.Г.].
Так вот, Али обращается к Мухаммеду как ему захочется, очевидно, по праву родства, но, разумеется, сообразно обстоятельствам, - и братом, когда они одни, и отцом, особенно как умер подлинный его отец Абу-Талиб, и чаще при Фатиме, которая, не успела она родиться, но уже определена ему, то было намерение Хадиджи, в жёны. Но случается, Али называет Мухаммеда как другие, особенно - учителем, тем более что впрямь является учеником пророка, о чём уже было.
Абу-Бакр, как сказано, до конца дней Мухаммеда всегда обращался к нему по имени.
Прожили они в Кубе с понедельника по пятницу - отдохнуть и набраться сил, собраться с думами. Просыпаясь на рассвете, Мухаммед уединялся до полуденного солнца. Как и что будет? Что их ждёт впереди?
Облюбовал небольшое возвышение, почти холм над низиной, откуда виднелась уходящая в сторону Йатриба дорога, по которой в обе стороны шли и шли конные и пешие, караваны большие и малые. Именно здесь, на видимом отовсюду месте, где совершал Мухаммед рассветную молитву, и взялись соорудить наспех, всего за три дня, нечто вроде молитвенного строения первую мечеть, или Дом Бога.
Но прежде заметил:
– Велено мне: там, где узнаю, что прислан гонец с вестью и меня ждут, а это случилось в Кубе, к тому же верблюд именно здесь опустился на землю, не желая идти дальше, я исполню волю Бога: построю Его дом, глядящий на восток, где Эль-Кудс.
–
– Пусть дом не такой, о котором мечтаю, а всего лишь запечатлеть его облик, какой я видел, когда совершал исра и мирадж.
– Ты как-то говорил нам об этом.
– Он привиделся, когда конь Бурак мчал меня, скорый, как молния: купол, а рядом минарет, стрелой устремлённый в небо.
(50) Зейд, который обладал талантом воспроизведения увиденного, главным образом углем, - отмечает Ибн Гасан, основываясь, очевидно, на известных ему источниках, - о чём сказано было в одном из свитков [имеется в виду свиток Картина читаемая.
– Ч.Г.], слышал рассказ Мухаммеда и воспроизвёл пророка, чей лик закрыт, летающим на коне Бураке в сопровождении сонма ангелов, а внизу высится мечеть с минаретом, сбоку светит луна, и назвал картину Мирадж, хотя точнее было бы назвать Исра, ибо изображено не столько вознесение на семь небес, сколько перелёт из Мекки в Эль-Кудс.
Мухаммед участвовал в закладке фундамента. Как-то, набирая воды из глубокого колодца, чтобы помыть руки, уронил туда кольцо с печаткой, и чёрное дно осветилось. Отсюда, дабы живительная вода пришла в Йатриб, проведут туда через подземные трубы воду. Когда возвели мечеть, Мухаммед и Абу-Бакр помолились в пятницу в ней и - в путь, сменив дорожные одежды, облачившись в белые плащи.
Народ был собран на площади - Куба провожала их в Йатриб, куда и направились в сопровождении прибывшего оттуда конного отряда. Оглянулся Мухаммед, покидая Кубу, на крепостную стену, и взгляд его пал на ту юную еврейку, которая первой их приметила. Он замечал её, неотрывно следящую за ним, и когда уединялся на холме, и когда участвовал в постройке мечети - в её взгляде остром и жарком было детское лукавство, девичье любопытство, искорка женского испуга. И непонятную строку навевала поступь верблюда, витала над Мухаммедом, тревожа, но и успокаивая: Иудейских разрез твоих глаз...
– повторена заглавная строка свитка.
Но так и не узнал Мухаммед, что она - дочь того самого еврея, чьё имя Абдулла бин Салама, который столь же внимательно, как и дочь на крепостной стене, наблюдал за пророком при закладке фундамента мечети, а потом...
(51) Фраза осталась незаконченной. Очевидно, - отмечает Ибн Гасан, здесь продполагалось рассказать о том, о чём поведал один из первых биографов пророка Мухаммеда Ибн Исхак со слов родственника Абдуллы бин Салама, его племянника, с которым тому довелось учить алифы и беи [так в тексте: то есть учить азы, по аналогии - альфа и бета]. Приводим здесь этот рассказ:
Абдулла бин Салама был раввином, учёным человеком, сведущим в вопросах веры. Он сказал: "Когда я услышал о пророке, о Боже, благослови его и одари покоем [Именно так!
– Ч.Г.], я понял по его описанию, а также редкому, необычному имени, данному ему, и месту, где он родился, что наконец-то явился тот, кого мы давно ждали! Но держал свои думы в тайне, молчал, пока посланник Бога не прибыл в Медину [Йатриб].
Когда он сошёл с верблюда в Кубе, дочь моя увидала его и поспешила сообщить мне о том. В это время я работал на верхушке одной из моих пальм, а моя тётя Халида бинт аль-Харита сидела внизу. Когда я узнал новость, то воскликнул: