Не дай мне упасть
Шрифт:
– Знаешь, - все тем же дико звучащим сейчас светским тоном произнес Октавиан.
– Я не думал, что костюмов-симбионтов из опытной линейки осталось больше одного. Фрэнки очень гордился своим, пока вы его не испортили. А твой пока цел. Прямо-таки супергеройский плащ.
– У тебя навязчивая идея, - сказал Ватанабэ, целя ему в грудь.
– Все мы иногда немного одержимы.
Мгновение - и Вендиго пропал с того места, где стоял. Теперь он оказался возле перепуганной до смерти Кэтрин.
– Но я решил, что банальное смертоубийство нам не подойдет. Как насчет надругательства над
Все трое поняли, о чем он говорил. Глаза Винтерс расширились в ужасе, когда длинная рука схватила ее, вздергивая вверх. Сэм отбросил в сторону бесполезное оружие и бросился к ним. Октавиан лениво вскинул руку.
На этот раз большое тело Ватанабэ пропахало борозду не только в рядах кресел, но и в самом полу. Таинственная мощь Октавиана ударила с такой непреодолимой силой, что толстяка сбило с ног и поволокло прочь, сдирая одежду вместе с кожей. Опуская руку, Вендиго положил ладонь на покрывшийся холодной испариной лоб американки.
– Сделаем так, - сказал Вендиго.
– Сэм, ты меня слышишь?
Он оглянулся на тяжело, но упорно поднимавшегося на другом конце зала толстяка.
– Сегодня никто еще ни разу не сумел меня коснуться. Сумеешь - я не убью женщин. Хорошая получится сцена. Начали.
И тут в издерганный, едва держащийся в голове разум Кэтрин Винтерс, успевшей за последние дни настрадаться и перенервничать больше, чем за последние полтора десятка лет вместе взятых, беспрепятственно проник кто-то чужой. Чужой, большой и страшный.
Перед глазами возникли собственные воспоминания, отраженные как в зеркале в чужих глазах.
Есть я. Есть мама. Мама меня любит. Я хорошая.
Есть папа. Он самый лучший в мире.
Пора в школу.
Учиться, играть, знакомиться.
Скоро конец учебы.
Я уже взрослая.
Пора любить.
Любить. Рожать.
Есть Сэм. Он меня любит?
Они хотят меня убить.
Папа, я не верю...
Смерть. Смерть - это больно, даже когда умирают другие.
Он сказал, что не умеет плакать. Я буду плакать за двоих.
Что-то страшное и черное там, в воспоминании, которое никак не приходит. Что-то такое, чего нельзя вспоминать.
На этот раз Вендиго не поднимал руки, но вихрь невидимой силы был таким мощным, что едва не взорвал Сэма мириадами окровавленных осколков. Живой костюм вновь превратился в лохмотья, лопнув и порвавшись везде, где только можно. Однако сейчас Ватанабэ устоял на ногах. Будто готовясь толкать тяжелый груз, он стоял, подавшись вперед, широко расставив ноги и уперев их в пол. Каблуки на всю глубину вошли в паркет, его отодвинуло на несколько сантиметров, но на этот раз не швырнуло. Поднятые руки опять будто ошпарило кислотой, кожу сорвало, и окровавленное мясо, жилы и кости обнажились сильнее, чем прежде. Но он все-таки не упал.
Анна и Канзаки с разных сторон наблюдали, как Сэм пошатнулся. Энергия Октавиана не исчезла. Она продолжала давить, толкать, пытаться сбить с ног и уволочь прочь как листик на ветру. Но толстяк не сдавался. Превращаемый в живую отбивную, он сделал шаг вперед. Еще шаг. Еще.
Кэтрин тем временем перестала видеть что-либо кроме огромной черной тени, упавшей на нее сверху и медленно засасывающей внутрь
Нужно освободиться. Нужно отдать то, что тянет вниз. Нужно скорее обернуться и увидеть то, чего видеть нельзя. Но ведь тогда она умрет. Откуда-то она это точно знает. Так говорил папа. Он сказал, если то, что спрятано у нее в голове, покажется наружу, то...
Октавиан моргнул и улыбнулся пустым глазам женщины. И тут на его запястье шлепнулось что-то большое, мокрое и противное. Это была окровавленная человеческая рука, почти скелет руки. Медленно повернув голову и все еще улыбаясь, Вендиго увидел, как шевелятся губы Сэма.
– Тоцугэки лав харт, падла.
В глазах Октавиана успело появиться такое выражение, будто он собирался удивиться странной фразе, но взмах руки, прозвучавший с почти смешным свистом, прервал его. Короткий, но чрезвычайно мощный апперкот пришелся по челюсти снизу.
Анна, кажется, вскрикнула громче, чем когда получила пулю в плечо. Выпустив из рук Кэтрин, Октавиан запрокинул голову и сделал неловкий шаг назад. Не более. Удар, способный надолго вывести из строя кого угодно, даже не заставил его как следует попятиться.
– Хм...
– произнес он и прикоснулся к челюсти, на которой не было видно ни малейших следов повреждений. Сжав поврежденный участок, Вендиго опустил голову.
– Сэм, я тебя обожаю.
Ватанабэ, окровавленный, шатающийся, но непреклонный, отвел кулак назад, готовясь бить еще. Но этого не потребовалось. Канзаки, держась за сломанные, как ей казалось, ребра, увидела, как Вендиго резко опустил ладонь на плечо Ватанабэ. Хруст сломанной ключицы не заставил ни один мускул на застывшем лице толстяка дрогнуть.
– Никто еще не ударял меня успешно. Ни разу. Хорошо, мы договорились. Женщины будут живы. Но ты, надеюсь, догадался...
Не договорив, Октавиан убрал руку со сломанного плеча Сэма и, не сжимая в кулак, ударил ладонью в область диафрагмы. Не успевший защититься Ватанабэ вновь упал.
– В этом акте тебе полагается попасть под раздачу.
Вендиго поддел упавшего ногой, будто играл с футбольным мячом. Сэма подбросило в воздух, будто он и впрямь был резиновым и пружинил. Октавиан хлопнул по телу толстяка раскрытой ладонью и с новой силой вбил в пол. Ватанабэ раздробил покрытие и пустил по полу длинную трещину. Он не успел прийти в себя, когда очередной взмах руки и новая волна невидимой энергии покатили его прочь. Октавиан посмотрел вслед беспомощному противнику, и выражение его лица было невозможно прочесть.
Однако Мегуми, одна остававшаяся способной наблюдать, не пыталась боле рассмотреть Вендиго. На секунду обернувшись к осевшей на пол Винтерс, отпущенной им, девушка тут же устремила встревоженный взор вслед Сэму. Тот по-прежнему пытался подняться, но, легко махнув рукой сверху вниз, Октавиан пригвоздил его к полу. Стоило толстяку приподнять голов, как невидимый молот повторно ударил по всему телу.
Канзаки смотрела и не верила своим глазам. Нет, вовсе не невероятная сила Октавиана, способного творить такое над людьми, поразила ее в эти секунды. Девушку поразило осознание того простого факта, что она впервые с памятного вечера в Токио боится за жизнь своего необычайного напарника.