Не дай мне упасть
Шрифт:
Она не хотела, чтобы Ватанабэ умирал! Она хотела, чтобы он жил! Чтобы он был... рядом.
Неважно, какие странности, глупости и жестокости он принес с собой в ее жизнь, зато он был в этой жизни!
Она до потери сознания, сильнее, чем всех полученных побоев и ран, боялась не дождаться очередного воскрешения неуязвимого толстяка.
Ведь она в него... Она его...
Что-то совсем простое, но объясняющее все и сразу, попыталось пробиться наружу в разуме Канзаки Мегуми. Но тут со стороны рухнувшего здания раздался шум. И все мысли смешались воедино, уступив напряженному ожиданию. Ждать пришлось недолго.
Кто-то тяжело раздвигал
Сэм Ватанабэ. Сэм Сандерсон. Сирота, рыцарь юных школьниц, угрюмый спаситель и мертвец. Убийца и супермен. Никогда еще Мегуми не видела его таким. Она так никогда и не смогла подобрать точного определения и ограничилась странной фразой "застенчиво больной". Он шагал, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, с головы до пят засыпанный грязью, пылью и осколками. Обычно расправленные плечи низко ссутулились, одно заметно перекосило ниже другого. Голова мужчины была опущена, на макушке, висках и затылке виднелась свежая щедро впитавшаяся в волосы кровь. Самовосстанавливающийся костюм сейчас напоминал хламиду нищего, изношенную за десяток лет до состояния тряпок на ниточке. На руках Сэм нес Кэтрин. Женщина оказалось совершенно целой, без единой царапины, только припорошенной той же пылью, что и сам Ватанабэ. Голова американки безжизненно свесилась. Она была без сознания. Сэм неловко, едва не упав, выбрался с крыльца разрушенного театра, чуть не съехал по ступеням на тротуар, оступившись.
– Сэм!
– Канзаки услышала свой тревожный голос.
"Сэм". Именно так.
Он поднял опущенный взгляд, и что-то соскользнуло с переносицы, падая на землю. Неизменные черные очки, каким-то чудом пережившие бурные путешествия хозяина по вертикали и горизонтали, все-таки не выдержали. Заискрившиеся вдоль разломов на разбитых линзах синие искорки погасли, когда уничтоженное устройство ударилось об асфальт.
Мегуми была уже рядом. Она увидела, как Ватанабэ в очередной раз неуверенно качнулся.
– Ее надо положить, - сказал он ровным, ничего не выражавшим голосом.
– Руки дрожат, я могу уронить... Ей нельзя упасть.
– Давай, - быстро и не задумываясь, ответила японка, протягивая к Кэтрин руки. Вместе они осторожно уложили Винтерс на мостовую, следя, чтобы женщина не ударилась головой.
– Она жива, - произнес Сэм.
– Я успел ее закрыть, когда сверху повалилось. Чуть не раздавило обоих. Еле успел выскочить туда, где поменьше...
Он вдруг прервался. Канзаки почувствовала, как стоящее в шаге от нее большое тело медленно начинает валиться вперед. И снова девушка действовала, не задумываясь. Шагнув вперед, японка уперлась руками в кренившегося Сэма. Под правой ладонью вдруг почувствовался могучий неровный ритм. Билось сердце, его сердце, большое и все еще живое. И это физическое осознание заставляло сильнее стучать уже ее сердце. Даже сильнее, чем от страха - от радости.
Сэм навалился на Мегуми всем телом, но в последний миг нашел в себе силы удержаться на ногах, иначе они оба упали бы на тротуар. Он стоял, касаясь ее макушки своей эспаньолкой, со свисающими словно плети руками. Невольно прижимаясь друг к другу, мужчина и женщина замерли.
– Мегу-тян, - вдруг проговорил Сэм у нее над самой макушкой. Это имя сейчас показалось совсем неуместным. Но почему-то приятным.
Она подняла глаза и увидела его лицо, грязное, окровавленное, со следами страшных побоев,
– Что?
– спросила она.
– Что бы я без тебя делал-то, а?
– и Сэм улыбнулся разбитыми губами.
– А?
– она ничего не поняла.
– Ага, - слабо хмыкнул он.
– Ты очень хорошая.
– С-спасибо.
Мегуми, так ничего и не поняв в этом странном разговоре, просто продолжала неловко стоять, прижимаясь к Ватанабэ посреди улицы перед разрушенным театром. Сердце ее бешено стучало, а голове снова крутилась какая-то невероятная догадка на собственный счет. Какая - Канзаки так и не могла понять.
Но, несмотря ни на что, одно девушка знала точно - она не даст ему упасть.
Эпилог
Память и впрямь похожа на большого зубастого зверя. В иные моменты она так и норовит вцепиться зубами в мошонку да не отпускать, пока не насытится болезненной реакцией человека на воспоминания.
Артур Хендрикс, стараясь ничем не выдать себя, пребывал в крайней степени тихого злого раздражения. Он давно отвык от настоящей ярости.
Все, что только могло пойти ко всем чертям, пошло к ним семимильными шагами. Со всех сторон его ведомство и все смежники выглядели тем, кем и являлись - провалившимися неудачниками. Три четверти Наследников, сосредоточенных в Меркури, пропали без вести. Наномашины, отслеживающие координаты объектов, оказались выведенными из строя. Их похитители скрылись в неизвестном направлении, и ни полиция. Ни спецслужбы не успели отследить их путь. Организация и оперативность злоумышленников потрясали. Они провернули бы все дело без единой жертвы со своей стороны, если бы не отпор самых расторопных. Однако удачи на местах не исправляли чудовищного провала. Данные исследований и сами исследуемые испарились из-под носа "CDM". Такой позор не простят никому, а ему придется отвечать в первую очередь. Хорошо еще, что Дюкло не сможет злорадствовать - сейчас он рвет на голове волосы, глядя на карту Ближнего Востока.
И все же главной причиной плохого самочувствия был предстоящий разговор.
Терминал безопасной связи обходился в сотню раз дороже простого видео-моста, зато оставался неуязвимым для любых попыток подслушать или подсмотреть разговор. Подошвы ботинок неприятно звякнули, когда Артур встал в рабочий круг. По телу тут же побежала полоска сканирующего луча.
Собеседник уже ждал его. Трехмерное изображение появилось напротив, создавая иллюзию присутствия. Мужчина с тяжелыми чертами пожилого лица посмотрел на Хендрикса с той пронзительностью, что была свойственна коллегам.
– Я ждал вашего звонка, - произнес незнакомец, двинув плечом, на котором виднелась крупная погонная звезда.
– Я знаю. У нас теперь общая проблема.
– Можно сказать и так.
– Ваши предложения?
– Мы готовы поделиться информацией.
– Значит, нужна наша помощь.
– Можно сказать и так.
В глазах собеседника не появилось и намека на торжество, но Хендрикс знал, что внутренне он ликует. Радости не суждено было продлиться.