Не для нас с тобою
Шрифт:
Мои руки прижаты к бокам, Сашка тычется носом мне в шею и зло причитает:
— Сука редкостная. Думаешь, можно меня как мусор?..
— Отпусти! — задыхаюсь от волны паники, поднявшейся во мне. Сердце колотится как сумасшедшее.
— Хрен тебе, дорогая, — Сашка силой утаскивает меня к дивану и бросает на него. С ужасом отбиваюсь от него руками, ногами, но он перекидывает ногу через мое тело и усаживается сверху, блокируя мои выпады. Рукой крепко сжимает мои запястья и заводит руки над моей головой.
— А ты думаешь, ты мне нужен был? — выплевываю в лицо с отчаянной злостью. —
Сашка ошеломленно замирает, продолжая крепко сжимать мои руки.
— Сколько вас таких — блядунов? — слезы отчаяния текут по щекам, но я продолжаю провоцировать его: — Да ты жалкая замена вибратора, только и всего! — истерично смеюсь и тут же громко охаю от прилетевшей пощечины.
— Заткнись, сука! — Сашка отпускает мои запястья и бьет меня кулаками по голове. Боль стрелой пронзает череп так сильно, что я на миг теряю ориентацию в пространстве, лишаясь попытки защитить себя.
Секундой позже слышу громкий рык и Сашку сметает с меня, словно ветром.
Дрожащими руками нащупываю кожаную обивку дивана и медленно сажусь, пытаясь сфокусировать взгляд на противоположной стене, но мне это удается с трудом. Картина перед глазами двоится, убегает. Прикрываю глаза и медленно опускаю голову затылком на спинку дивана.
Из коридора доносятся глухие звуки ударов, жалобные стоны и громкий испуганный крик Игоря:
— Мот, прекрати! Ты его убьешь!
Еще через несколько секунд звуки в коридоре смолкают, подушки дивана продавливаются под весом присевшего рядом со мной мужчины. Поворачиваю голову, открываю глаза и вижу перед собой перекошенное от злобы лицо Матвея. От тяжелого дыхания его грудная клетка вздымается, но он ласково обнимает меня за плечи:
— Ты как, малыш?
Нежные нотки его хриплого голоса вызывают дрожь в коленях, ласковые движения ладоней по голове немного снимают боль.
— Нормально, — отвечаю едва ворочая языком. — Сашка жив?
— Жив, почти цел, — отчитывается Матвей. — Тебя больше не тронет.
Лицо опаляет горячим дыханием, а я внутренне сжимаюсь от непривычной нежности.
— Спасибо…
— Давай в больницу, — предлагает он, но я отмахиваюсь от его предложения:
— Не нужно. Все в порядке.
— Заявлять будешь?
— Нет?
— Почему?
— Не стоит он того, — шепчу устало.
— Мил, — голос Матвея становится строгим. — Нельзя это терпеть. Я не могу быть рядом постоянно. Если он еще хоть раз подойдет к тебе, я его убью.
— Не подойдет. Я разберусь.
— Снова “не мое дело”? — хмыкает Матвей.
Делаю глубокий вдох и раздумываю над ответом. Что сказать? Что Сашка жалкий слизняк и у него после такого просто духу не хватит появиться в поле моего зрения?
Знаю, что намеренно спровоцировала Сашку, но не могу я больше молчать! Я столько лет терплю такое к себе отношение, что это стало нормой для меня. Неужели я стала мужененавистницей? И как мне построить нормальную полноценную семью с таким отношением к мужчинам?
Мне кажется только Матвей может терпеть мои выходки и молча мириться с этим. А если и он не выдержит? Вдруг сорвется? Готова ли я проверить?
— Ты не понимаешь, как меняется психика женщины, которая
— Расскажи мне, — произносит тихо.
— Сначала я не понимала, что происходит. Почему мой любимый муж так холоден со мной. Не смотрит на меня, разговаривает со мной сквозь зубы, отворачиваясь и кидая, как собаке: "Да", "Нет", "Выбери сама". За каждое свое слово, за каждый взгляд мне приходилось оправдываться. Впоследствии шея в плечи вжимается и не смотришь по сторонам вообще. Боишься, чтоб лишний раз вынос мозга не случился. Потом я стала ненужной. Он говорил мне, что ему легче няню нанять и домработницу, чем меня дома терпеть. Говорил, что любит, но я должна измениться. А у меня сил на это не было. Маленький ребенок требует стопроцентного внимания. А мужу нужно было, чтобы я положила орущего младенца и пошла искать джинсы тридцатипятилетнего мальчика, который не может найти их в своей квартире. У меня мозг взрывался от парадокса. А муж обижался. Пакостил. А потом…
— Что?
— Ревность. Дикая, необузданная. Тогда я не понимала, что он нашел себе кого-то на стороне, и что срывается на мне, чтоб выставить виноватой. Искал причину. Он же хороший, значит я должна быть плохой. Мне нельзя было разговаривать ни с кем, особенно с мужчинами. За каждый взгляд проходящего мимо на улице я получала дома…
— Почему ты не уходила?
— Во время нашего романа я отгородилась от всех. Родные и друзья говорили мне, что не нужно мне в это ввязываться, что проблемный он, а я… Ослепленная любовью твердила всем, что он хороший. В итоге поссорилась со всеми. А когда начались проблемы в браке, то мне было стыдно жаловаться и просить совета.
— Почему маме не сказала?
— Мама говорила, что у меня послеродовая депрессия и что муж у меня замечательный. Решайте, мол, сами. Я и решала… В итоге виновата была во всем.
Рациональные вопросы Матвея взрывают мозг в моей голове, переворачивают реальность. Действительно, почему не обратилась за помощью?
Сама не знаю.
Просто в какой-то момент стало легче промолчать и стерпеть, чем доказывать, что нельзя так со мной поступать. До Виталика не доходило…
Какая же я дура. Позволяла ему поступать с собой…
Почему я молчу о своей боли, никому не рассказываю? Интуитивно я понимаю, что не встречу столько необходимого мне сочувствия. Да и не поможет оно. А поддержка? Я сама всю жизнь справляюсь, справлюсь и сейчас. Должно переболеть. Нужно жить дальше. Только как?
— На самом деле это страшно, — продолжаю после небольшой паузы. — Терпеть такое отношение к себе. Ещё хуже принимать это как данность. Многие выходят в окно. Кто-то обращается в центр психологической поддержки. Ты говорил, что я дура, раз так рискую собой. Но я не могу по-другому. Я помогаю как могу. Мне не удастся искоренить это зло, я знаю. Но если я помогу выйти из этого круга хоть кому-то, то…