Не доводи меня

Нуштаева Анастасия

Плохая идея играться с человеком, который просто чтобы проучить меня, организовал похищение. Но соблазн был так велик. А что мне оставалось? Бабка загнется, если я не достану денег. Мне и самой, бывало, хотелось кушать. А Андрей… Вот он сидит, готовый помочь мне, хотя я пока даже не прошу его об этом. Не просила ведь я о работе – а он взял и предложил ее. Еще, конечно, меня никуда не взяли, но… Андрей не голословный, это чувствовалось.

К тому же что плохого может сделать мне человек, который доселе был так добр? А рассказы Вани подтверждают, что Андрей хорошо себя

ведет не только со мной. Нет. Он добрый по натуре. Со школы такой значит вряд ли изменится. Конечно, бывает, что людей перемыкает. Но если с Андреем и произойдет что-то подобное, то вряд ли из-за меня и, скорее всего, в это время я буду далеко.

А эти глаза? Неужели у них есть свойство смотреть хоть на кого-то с ненавистью?

Я наконец подалась к Андрею. Провела языком по его губе, а потом скользнула в рот. От удивления, ведь до этого я почти не шевелилась, он то ли охнул, то ли застонал. Словно получив одобрение, я взобралась ему на колени, не прерывая поцелуй. Одной рукой обхватила его шею, а вторую положила на грудь так, чтобы пальцы коснулись голой кожи груди. Я ощущала, как ускоряется его сердцебиение. Мое сердцебиение было стабильно. Меня прикосновения Андрея волновали ровно также, как вчера, когда я была пьяная и почти ничего не чувствовала. А вот он явно ощущал все иначе.

Не помню, когда последний раз кто-то так ревностно пытался забраться мне под кофту. Обычно я раздевалась сама. Не любила, чтобы меня раздевал кто-то. Это так странно ощущается. Не возбуждает ни капельки, а наоборот. Я сразу вспоминаю, как возвращалась из садика, и бабушка стягивала с меня шапку, случайно дергая за волосы. Потом еще собачка молнии кусала кожу подбородка…

Вспомнив о бабке, я словно очнулась. Мигом спал жар в животе, который начал разгораться, не советуясь с моим мозгом. Истома расползалась внутри лишь от близости тела, которое хотело мое тело.

Я сползла с Андрей, и глубоко вдохнула. Щеки пылали, хотя стыдно не было. Я резко повернула голову и всмотрелась в Андрея. Потом застегнула кофту, и заправила за уши длинные пряди челки, которые тут же выскочили.

– Давай… перенесем, – сказала я. – Мне срочно нужно домой.

Андрей словно не услышал меня. Он в глаза мне не смотрел – только на губы и чуть ниже. Потом спохватился и закивал:

– Да, да, конечно…

Он провел рукой по волосам, и засуетился, оправляя рубашку. Я не отрывала от него взгляд, даже когда он вышел из машины, чтобы сесть за переднее сиденье. Не хотелось его обламывать, ведь мне не отталкивать его надо, а привлекать. Но мне правда пора домой. Если не ошибаюсь, инсулин закончился еще вчера. А я денег раздобыла, так что домой мне теперь можно.

Андрей долго не мог завести машину. Пальцы не слушались. И лишь когда я отвернулась, у него получилось.

Ехали в молчании. Андрей предложил довести до дома. Я согласилась, но адрес назвала ненастоящий. Не хочу, чтобы он знал, где я живу. Не в целях безопасности. Просто, боюсь, «восхищаться» мной после увиденного, Андрею станет сложнее. С моей новой целью я не должна этого допустить. Немного лжи, немного терпения, и мне больше не придется думать,

где взять денег. Они будут рядом, и так много, что плакать я смогу лишь от счастья.

Через вечность напряженной тишины мы подъехали к торговым рядам, от которых до моего дома было пешком минут десять. Я быстро выскочила, чтобы не дать Андрею шанс завести прощальную речь. Он открыл окно водительского сиденья, хотел меня окликнуть. А я вспомнила, что забыла кое-то узнать. Поэтому обогнула машину и заглянула в окно.

Фарфоровая кожа его лица чуть желтела под светом уличного фонаря. Волосы растрепались от ветра, и я быстрым жестом пригладила их.

– Лиза… – начал Андрей.

Я его перебила. Не хотелось лирики. Потом наслушаюсь ее. Сейчас нужно сбегать поскорее, пока полночь не наступила, и я в оборванку не превратилась… Впрочем, наверное, уже поздно. Оборванкой я была со вчерашнего вечера.

– Как ты узнал мое имя? – сказала я.

Андрей улыбнулся уголком рта. Затем он вытянулся, приподняв таз над сидением, чтобы удобнее было в карман залезть. Несколько секунд, и он вытянул белый листок. Я сразу его узнала. Но сообщить об этом не успела, потому что Андрей тут же начал читать:

– Я, Раскина Елизавета Александровна…

– Дай сюда!

Я ловко выхватила у Андрея листок. Вглядываться в него не стала. Знала, что это заявление о передачи вещи в ломбард. Оно оказалось у него. Так же быстро, как часы. Нет, я правда ввязываюсь в опасную игру.

Только меня это не страшило, а скорее наоборот – раззадорило. Но это я потом поняла. А тогда сказала искренне:

– Ты меня пугаешь.

Голос сорвался – я звучала испуганно. Андрей лишь мило улыбнулся.

– Я просто хотел тебе понравиться.

Затем он так быстро закрыл окно, что удивленный взгляд я бросила на тонированное стекло. Может, не так уж быстро. Просто с реакцией у меня сейчас было плохо. Я два дня на ногах, прошлую ночь плохо спала. Еще я сильно нервничала, и это еще мягко сказано.

Андрей включил фары автомобиля, потом выключил, и снова включил, словно подмигивая мне. Я улыбнулась, махнула рукой тонированному стеклу, и побрела прочь. Сперва пройдусь до аптеки, а потом уже домой.

Машина Андрея уехала. Наверное. Я не слышала звук двигателя, но это лишь потому, что дорогие машины ездят бесшумно… Ведь так?

Глава 4

Хочу тебя потрогать, закинуть как таблетку

Ты вкуса одинокой, дешёвой малолетки

От луны и до неба – МУККА

Я всегда оставляла окно в своей комнате открытым, но редко этим пользовалась. Сегодня моя предусмотрительность помогла мне впервые за долгое время.

Мы жили на первом этаже. Это чертовски помогало. Если бы не это, татуировок, то есть шрамов, которые они перекрывают, было бы в разы больше. Я часто сбегала через окно, не зная, когда вернусь домой. Сан Саныч у нас непредсказуемый. Сегодня ты для него маленькая сестренка. Завтра подколодная кобра. И «кобра» в сравнении с другими моими прозвищами еще довольно нежное.