Не доводи меня
Шрифт:
– И что же ты теперь будешь делать? Боюсь, тебе остается лишь блядовать.
Моя рука дрогнула, отчего бабка ойкнула.
– Закрой рот, Сан Саныч, – спокойно сказала я, хотя внутри все клекотало.
– Я просил меня так не называть, – мигом отозвался он тоном школьного задиры.
– Не могу иначе.
Сан Саныч хоть и было его настоящим именем, в моих устах звучало как унизительное прозвище. Слишком официально звучало, и потому бесило его.
Я еще немного подержала шприц, а затем достала его и сразу сняла иглу.
– Все, ба,
Бабка не поблагодарила меня за укол. Сказала, что больно было. Я пробормотала неискренние извинения и помогла ей подняться. Затем бабка, шаркая тапками, вышла из комнаты. Мы с Сан Санычем остались одни.
– Я в последний раз прихожу к вам, – сказал он, как только дверь закрылась.
– Слава тебе, господи! – воскликнула я, и вправду радуясь. – С чего это мне такое счастье привалило?
Сан Саныч лишь поджал губы, а потом сказал:
– Тему одну нашел. Мы с Милой переезжаем.
Он не сказал куда, а я не уточнила. Было все равно.
– Я рада… – сказала я.
Надо было закончить фразу словами «за тебя». Но радовалась я за себя, а на Сан Саныча было все равно.
– Ты зря такая счастливая, – сказал Сан Саныч. – Тебе теперь с бабкой шарахаться по врачам. А еще, если ты не заметила, она умрет вот-вот, и ты будешь первой, кто увидит это.
– Я готова к этому.
– Все так говорят.
Тут Сан Саныч отвел взгляд первым, и я удивленно захлопала глазами.
– Родственник болеет, ты морально готовишься. Но потом увидишь его мертвого и как накроет…
Сан Саныч говорил проникновенно. Мне его слова были понятны, ведь то, о чем он говорил, мы с ним пережили уже дважды. Я плохо помнила маму с папой и, честно говоря, радовалась этому. Сан Саныч был постарше, когда они умерли, поэтому лучше их помнил и тяжелее пережил их уход. У меня же с трех лет вместо мамы была бабка, а вместо папы – старший брат. Такая себе семейка, но я ее не выбирала. Могла бы – ни за что не выбрала. Если и есть кто-то виноватый в том, что из меня вышло, то это дует моих родственничков.
– Замолчи, – попросила я, поднимаясь с кровати.
Живот заурчал, мне хотелось есть. Еще и с кухни потянуло чем-то жареным. Бабке нельзя такую пищу, но она не слушалась. Конечно, она тоже понимала, что ей не долго осталось. Поэтому не собиралась тратить остаток жизни на пророщенное пшено. Раз уж все смертники, почему хотя бы не кушать вкусно?
– Сядь, – приказал Сан Саныч.
Если бы он добавил «пожалуйста», я бы, может, послушалась. Но я не обратила на него внимания. Сложив руки на груди, я вздернула подбородок, и прошла к двери.
Глупо было думать, что Сан Саныч спокойно примет неповиновение. Но я отвыкала от его повадок за те полмесяца, что не видела его. От плохого всегда отвыкаешь быстро.
Когда я положила ладонь на ручку двери, Сан Саныч резко дернулся к моей ноге. Схватил за бедро, и я зашипела от боли. Я пыталась вырваться, но становилось лишь больнее от того, что на моей коже все сильнее сжимались пальцы Сан Саныча.
–
Сан Саныч отпустил меня, но удрать я не успела. Он тут же схватил меня за запястья. Я брыкалась, извивалась, и, пытаясь освободиться, правда напоминала кобру. Но Сан Санычу за тридцать, он взрослый мужик. Конечно, все мои попытки победить его были детским лепетом.
– Убери, блядь, руки! – Кричала я, наоборот, желая, чтобы бабка слышала, как он со мной обращается.
Я рыкнула от досады, и еще разок дернулась, так, чтобы перед собой стыдно не было, что я не пыталась ему противостоять. За это Сан Саныч резко поднял руку, которой держал мои запястья. На мгновение мне показалось, что мои руки вылетят из суставов, что они, как у куклы Барби, провернутся по кругу на все триста шестьдесят градусов. От боли, но больше от обиды, из глаз брызнули слезы.
– Все в твоих руках, – шепнул мне Сан Саныч на ухо, и я ощутила неприятный табачный запах из его рта. – Будь добра, не просри все, что осталось.
Затем он снова вздернул руку с моими запястьями, но уже не так высоко, и от того не так больно. Я попыталась лягнуть его ногой. Но Сан Саныч уже отпустил меня, и с невиданной прытью выскочил из комнаты.
Я осталась одна. Терла запястья, которым сильно досталось за последние сутки. Сначала наручники, теперь, вот, Сан Саныч забавлялся. Что это вдохновило его на такую мотивационную речь? Неужели его новая должность – это коуч? Ха-ха. Да кто к такому пойдет? Сан Саныч – обычный работяга, с женой, без детей, но со вспышками агрессии. Надеюсь, моя жизнь никогда не будет такой, как у него. Хотя мы вылезли из одной матки, хотелось бы мне думать, что мы совершенно не похожи, и что пути наши тоже не будут одинаковыми.
Звук, с каким хлопнула входная дверь, был хоть и резким, но принес мне облегчение. Ушел. Еще две недели не появится. Хотя, если верить ему, он не появится еще долго. Надеюсь, в этот раз он не врал. Мне было абсолютно все-равно, что он там придумал с заработком. Но пожелаю ему удачи. Если у него все получится, то я его в ближайшее время не увижу. Разве что на похоронах у бабки.
Я еще недолго постояла, вслушиваясь в звуки многоэтажного дома. Слышно было лишь как скворчит на сковородке бабкина еда. Судя по запаху оладьи.
Главное – не слышно шагов Сан Саныча.
Покачавшись с носка на пятку, я выждала еще полминуты, и тогда поняла, что нахожусь в безопасности. Временной и относительной. Тогда я вышла из комнаты, пропахшей кислятиной.
– Чего вы разорались? – спросила бабка.
Я не хотела надолго задерживаться дома. Здесь я привыкла только ночевать. Но есть хотелось, и этот запах бабкиных оладьев так дразнил. Я не удержалась и села за маленький кухонный стол, приставленный длинной стороной к стенке.