Не грусти, Мари!
Шрифт:
От облегчения я не сразу смогла вздохнуть. Пра внимательно смотрела на Дэна.
– Ну, что скажешь?
– Да что сказать, хорош бродяга. Интересный. Да только, Маш, внешнее не всегда отражает внутренне.
– Ты что, хочешь сказать, что внутренне он…
– Да я его не знаю, чего говорить.
– Мне кажется, он неплохой, Пра. – Я сама верила в то, что говорила. – Не идеальный, конечно, но кое-что можно исправить.
– Поздно, Маш. В этом возрасте фундаментально уже ничего не исправить. Если только самую какую-нибудь малость. Девчонки часто думают, что парней можно переделать, да только это все фигня. Я тоже с Андрюхой пыталась,
Я не отказалась. Тем более что мне, как работнику, – я знала – кофе не включат в счет, обычная практика в «Донне Розе». Дэн принес нам два «капучино»: у Пра была просто хорошая густая пенка, а у меня поверх этой пенки красовалось коричневое ровное сердечко. Я порывисто оглянулась на бар: Дэн сосредоточенно протирал стаканы. Пра смотрела на меня со странным выражением, даже не разберешь, веселым или грустным. Мы посидели еще немного, потом набежал народ, мы стали прощаться. Проходя мимо бара, я постучала по кофе-машине, Дэн поднял глаза.
– Спасибо за кофе! – улыбнулась я.
– Я старался, – откликнулся парень. – Приходите еще!
А я посмотрела на его руки, смуглые, сильные, вспомнила, как целовала их… Как он ласкал меня, заставляя испытывать нечто невообразимое. Почувствовав, что вспыхнула, чуть не бегом догнала Пра.
Глава 7
Наступил декабрь, дни стали совсем короткие, но зато побежали быстрее. Общее настроение было новогодне-приподнятым: в магазинах появились елочки, мишура, прочие аксессуары, газеты пестрели объявлениями с предновогодними скидками…в «Донне Розе» тоже готовились к празднованию, назначенному на двадцать восьмое число. Было решено устроить маскарад, настоящий, вход без костюмов запрещен. Я озаботилась всерьез: очень хотелось хорошо выглядеть. Потихоньку навела справки: Настя будет пираткой, Оля – цыганкой, Марина – снежинкой (как в детском садике), Саня – снеговиком (тоже хорош). Я решила посоветоваться с Пра насчет костюма.
Лиза закончила наши портреты. Мы с Изкой немедленно помчались смотреть. Честно говоря, я волновалась, хотя от меня там уж точно ничего не зависело. Как говорится: нечего на зеркало пенять…
Мы топали по дорожке к калитке, Фрида лаяла, Коля уже возился со щеколдой. В окошке мелькнуло круглое Лизино лицо, потом она сама появилась на пороге, в фартуке, вытирая руки полотенцем. Еще на подходе мы почувствовали божественный запах домашней выпечки. Хорошо, что мы взяли не торт, а бутылку красного вина. Сухое, чилийское, я выбирала. В «Донне Розе» такое подают.
Лиза сразу повела нас в студию. Портреты стояли на подоконнике…совсем разные. А как же узнаваемая манера каждого художника? Изка сидела на изящном кресле-троне вполоборота, держа в руке овальное зеркальце. «Свет мой, зеркальце, скажи…» так, кажется? «И ей зеркальце в ответ: ты прекрасна, спору нет!» Она и вправду была прекрасна: Лиза нарядила мою подругу в алое с золотым шитьем платье, царский венец и тяжелые браслеты. Изольда была ослепительно хороша, безошибочно узнаваема, но казалась старше своих лет. Или все дело в гордо приподнятом подбородке, величественной осанке? Смоляные косы спадают почти до пола, одна перекинута через плечо…Выверена и прописана каждая деталь: руки в перстнях,
Мой портрет был другим. Признаться, первым чувством при взгляде на него была легкая оторопь: это что, я? Ибо с холста на меня прямо и в упор смотрела воительница в клепаном шлеме и кольчуге, из-за правого плеча виднелась рукоять меча, а на левом сидела какая-то птица, сокол, наверное. Чистые яркие краски, крупные мазки. Сходство безусловное, но вот взгляд…он у меня и вправду такой? Грустный, как после проигранной тяжелой битвы. Но решительный, ибо будет еще одна. Оказалось, нарисованная я красива неброской славянской красотой, сияют синевой очи, а волосы цвета поспевающей ржи свободно падают на одетую кольчугой грудь. Это меня такой Лизка увидела?
– У-у-у-у-у, шикарно, – протянула Изольда. – Лиз, у тебя явно талант. Только я что, как та царица из сказки Пушкина? Которая свою падчерицу отравила?
Надо же, мне в голову пришла та же ассоциация.
– Я написала, как увидела, – пожала плечами художница, – так что без обид. И потом: это же не иллюстрация к сказке Пушкина, это архетип.
– И какой же? – Изольда уперла руки в бока.
– Девица, царевна, Вечная Женственность, если угодно. Красота, юная и зрелая одновременно, тоже вечная. Опасная. Если говорить о Пушкине, то скорее Царь-девица из Золотого петушка.
– Я опасная?
– Конечно, опасная, – подключился к дискуссии Коля. – Тебе в глаза заглянуть – пропадешь.
Изка заулыбалась – мол, что верно, то верно. Я вздохнула: в моих глазах нет опасной темной глубины, в которой можно утонуть. Вот и не тонет никто. И Дэн не звонит.
– Ты чего, Маш? – дернулась ко мне Лиза. – Не понравился портрет?
– Да нет, я о своем. Понравился. Правда.
Я не кривила душой. Мне льстило смотреться воительницей, сильной, смелой, красивой, да еще с соколом на плече. На заднем плане виднелись очертания деревянного города с высокими теремами. В одном из них, наверное, сидит Изка-царевна, любуется своим отражением в зеркале. А со мной резвый конь и верный меч булатный…
– Лиз, а я кто? Какой архетип?
Художница выглядела смущенной.
– Сама кого видишь?
– Фрейя! – выдала вдруг Изольда. – Точно, она! У Фрейи было соколиное оперенье!
Лизка согласно кивнула.
– Я об этом позже подумала, уже когда закончила картину. Но вообще Марья Моревна, прекрасная королевна. Тоже глубокий образ.
Еще бы не глубокий. Моревна, крестница Моры-смерти, по некоторым данным – хозяйка и живой и мертвой воды, воин и целительница, это с ней бился Иван-царевич, уж не помню, за что, но помню, что без хитрости не смог одолеть богатыршу. Ой, там еще у нее какой-то терем был, с черепами на заборе. Но без смерти нет жизни и наоборот. Ха, это вам не в позолоченное зеркало смотреться.
Изольда выглядела разочарованной, хотя объективно ее портрет был красивее. Но – парадный, каким не стыдно похвастаться перед гостями, и только. А свой я непременно повешу рядом с зеркалом, Лиза же их отдаст нам?
Словно подслушав мои мысли, художница сказала:
– В марте выставлю, соберу отзывы, рецензии, тогда можете забирать…если захотите.
Мы пообещали, что обязательно заберем и пошли есть Лизины пирожки. Я тоже хорошо пеку, но таких сделать точно не сумею: нежнейшее тесто, обалденная начинка, просто тают во рту. Я и не заметила, как умяла три штуки.