Не грусти, Мари!
Шрифт:
– Маш, Ярик сказал, ты Никите понравилась. Может, дать ему твой телефон? У него сейчас никого нет…
– Бедняжка, – я едко усмехнулась. Почему-то внутри поднялась волна раздражения пополам с самой настоящей злостью. – Из, а он мне не понравился. И вообще, что это такое: Ярик сказал… Он сам что, подойти не может? Или сказать мне пару слов?
– Ой, Мах, да ладно тебе…Никита хороший парень. Встретишься, поговоришь, узнаешь его получше. Не хочешь?
– Нет, Из, сорри. Может, ты права, конечно, но нет.
Изка
– Я же о тебе забочусь! Будешь с нами на фесты ездить, у Ника машина – зверь! У Ярика, конечно, лучше, – подруга улыбнулась.
– Ты его поэтому выбрала?
– Что ты! Ярик отличный…– Изка прищурила глаза, – красивый, сильный. Целуется офигенно. А ты что, все по Дэну своему сохнешь?
– Я не сохну, Из, – у меня перехватило дыхание, – я, кажется, люблю. Не могу ни о ком другом думать. Извини.
– Маха, Мах…– Изольда обняла меня. – Это ты прости, пес с ним, с Ником, я так. Мах, ну давай мы что-нибудь придумаем? Что же ты мне раньше не сказала?
– Ты не спрашивала. Я пойду спать, Из. Завтра на пикник еду, со Швец-Нагорными.
– А, точно, я забыла. Глинт замечательный, все сказали.
Едва я легла в постель, по щекам побежали слезы. Я сама себе не признавалась в том, что люблю Дэна, а Изке сказала запросто. Можно ли любить человека, которого ты почти не знаешь, не сказать, что уважаешь, и который уж точно тебе не подходит? Но тогда почему мне так плохо без него? За пару месяцев я почти свыклась со своей болью. Объективно – не так уж это и страшно, жить можно. Только не хочется. Ради чего? Наплакавшись, я сама не заметила, как заснула.
Утро было бодрым: я вскочила, как встрепанная, по звонку будильника, бросилась одеваться. Дома никого не было: куда все подевались? Я вспомнила Изкин принцип: не оставлять на ночь своих парней. Наверное, поехали в клуб. И еще подумалось: как ей удается останавливаться самой и останавливать их … на пределе? Моя подруга точно знает, что хочет выйти замуж девственницей. А по-моему, невинность, скорее психологическое понятие, чем физиологическое. В общем, сложный вопрос. Хорошая новость: я перестала чувствовать себя развратницей. Наверное, когда поняла, что люблю. Так просто. Не было «пожара в душе», каких-то откровений свыше. Я люблю. Люблю. Отчего-то стало легче.
Позвонил Коля, объявил пятиминутную готовность. Хорошо, что я заранее собралась и упаковала продукты. В кладовке нашелся старый рюкзак, очевидно, Андрюхин, его и взяла.
Лизкин избранник, нагруженный большим котелком, с рюкзаком за спиной ждал меня у подъезда. Мы побежали на электричку. Оказалось, вся компания уже там, в лесу, только нас ждут. По дороге у Коли затрезвонил мобильник, парень нервно зашарил по карманам. Оказалось, телефон на дне его огромного рюкзака (зачем? Зачем его туда класть?). Пока доставал, звонки прекратились. Пришлось ускориться: электричка уже подходила.
– А народу много будет? –
– Человек десять собиралось, человек семь будет, – ответил Коля.
Снова раздался звонок.
Коля поспешно щелкнул крышкой мобильного, сделал серьезное лицо.
– Яволь, штандартенфюрер!
Господи, штандартенфюрер какой-то еще.
– А варум? – следующая реплика.
Я заинтересовалась.
– Ну вот, на одного меньше, – сказал Коля. – Я рассчитывал на Макса.
– Почему штандартенфюрер?
Коля засмеялся.
– Штандартенфюрер фон Штирлиц.
Заметив мой непонимающий взгляд, пояснил.
– Мой приятель. Максим Максимович Исаев. Поняла?
Я тоже засмеялась: бывает же.
– Самое забавное, что Макс реконструктор, занимается ВОВ. Блин, так и знал, что он не пойдет. Это значит: я, плюс Тоха, плюс остальные все девчонки. – Коля покрутил головой в притворном сокрушении.
Мы шли по холодному лесу, замершему в предчувствии сильных морозов. Заря еще не отгорела, небо на востоке полыхало золотым и алым. Верхушки деревьев тоже смотрелись позолоченными. Под ногами хрустели замерзшие листья, где-то ритмично долбил по стволу дятел. Скоро я почувствовала дым.
На поляне лежали три толстых бревна, заботливо накрытых одеялами. Трещали ветки в костре, где-то стучал топор. Лиза деловито резала что-то на доске, поминутно дуя на озябшие пальцы. Навстречу нам поднялись две незнакомые девчонки, у одной за поясом было…веретено. Или это прялка? Дощечка с намотанной куделькой, из которой хозяйка быстро и ловко тянула шерстяную нитку, скручивая ее пальцами. Чудеса, да и только!
– Привет, Маш! Знакомьтесь, девчонки, это Маша! – приветливо кивнула в мою сторону художница. – Это Валя, это Лия.
– Приятно познакомиться, – вежливо сказала я.
Из леса вышла еще одна девушка, в камуфляже, высокая, с короткой стрижкой. Она несла в руках охапку сучьев. Бросила их к костру, облегченно выпрямилась. Стало видно, что глаза у нее разного цвета: один зеленовато-коричневый, другой серый. Я такое в первый раз видела.
– А, Лизкина валькирия пожаловала! – она быстро и крепко пожала мне руку. – Я Аня, можно Анка, меня так все зовут.
– Точно! – Лия выпустила свою нитку. – Вспомнила, где тебя видела! А похожа! Ну, супер!
Подошел маленький коренастый парнишка с топором, кивнул Коле, сделал полупоклон в мою сторону, улыбнулся.
– Это Тоша, – представила его Лиза, – наш массовик-затейник, душа компании и мастер на все руки. С ним не соскучишься!
Я уже поняла.
Пикник прошел действительно весело. Для начала выяснилось, что парни забыли взять мясо, которое Лиза замариновала.
– Коль, ну как ты мог?! – возмущалась художница, размахивая руками.
– Я думал, Тоха его взял, – смущенно оправдывался парень.