Не ходите, девки, в Африку гулять
Шрифт:
– Опять? – хором возмутились Света и Марина, выпучив на Наталью глаза.
– Что значит «опять»? – не поняла я их.
– Да, мы с ними уже все менялись, – забегала и замахала руками Света, расплескивая свои эмоции на нас. – И мы с Ваней, и Леша с Мариной. То ей цвет стен не нравится, то туалет и душевая далеко, то матрас на кровати слишком мягкий, то зеркало не на нужном месте повесили. Достала уже.
И сестра, провела ребром ладони по своему горлу, наглядно показывая, до какой степени Софочка встала всем «поперек горла».
– И мы уже менялись, – продолжила Наташа. – Только ей снова, что-то там не понравилось. Слышишь, как голосит? А Слава только и сказал, что таскать ее чемоданы и сумки по
– Ясно, – изрекла я и с решительностью носорога, спешащего на свет костра, чтобы втоптать его в землю, бросилась на амбразуру под именем «Софочка».
Взбежав по лестнице, я прошла в спальню, где находились оставшиеся вещи Ирины и ее мамы. Подхватив все сумки и чемодан Ирины, я вышла из их комнаты и, бесцеремонно оттолкнув Софочку с дороги, начала спускаться по лестнице. Крик сначала захлебнулся и, побулькав секунд десять, смолк. Меня, уверенно шагающую к входной двери, резко, как плотным покрывалом, накрыло тишиной. Открыв дверь, я сгрузила весь этот багаж на лужайку и вернулась за чемоданом у лестницы.
– А что такое происходит? – глядя на меня сверху вниз испуганными глазами, уже намного тише заговорила Софочка, перевалившись через перила.
– Ничего, – спокойно подняв с пола ядовито-желтый чемодан, собралась я повернуть опять к выходу.
– А-а-а, как это ничего? – не зная, что сказать, промямлила она же. – А наши сумки? Зачем ты их туда?
И Софочка кивком указала на дверь.
– Я так поняла, что тебе не нравится ни одна из спален. Значит, располагайся во дворе. Там и места много и зеркал нет и перина травяная, жесткая. А уж цвет стен м-м-м, лучше и придумать трудно. А, если и они не понравятся, то все претензии к матушке Природе, – ответила я ей, глядя прямо в глаза, и развернулась, чтобы вынести последний чемодан.
– Не надо, – вновь завопила мама Ирины, бегом спускаясь на первый этаж. – Я поняла. Меня все устраивает. Я уже люблю эту спальню. Нет, я все спальни просто обожаю, без исключения.
Она выхватила свои пожитки из моих рук и с визгом: «Ирина, чего окаменела, как истукан», выскочила на улицу.
Друзья, как один, (и даже Ирина) взглянули на меня с благодарностью, а Вячеслав еще и расщедрился на «воздушный поцелуй», сопроводив его улыбкой от уха до уха.
Я, Люда, Марина и тетя Галя вернулись в гостиную.
– Девчонки, – передвигаясь следом, упрекала нас тетя Галя, . – Зачем вы так-то? Она же человек пожилой. Старше вас. Можно же было как-то и по-другому.
Мы втроем переглянулись и, не сговариваясь, хмыкнули, очевидно, подумав об одном и том же. Слышала бы сейчас Софочка, что ее назвали «пожилой», не миновать бы новой бури.
– Можно же было объяснить все, растолковать.
Продолжала наставлять нас тетя Галя, не замечая, что ни мне, ни Марине с Людой это не интересно, потому что, уж в чем, в чем, а в мнении, что Софочка понесла заслуженное наказание, мы были солидарны.
Марина прошла на кухню и открыла холодильник, который оказался заполненным до отказа продуктами и даже выпивкой.
– О, гляньте-ка, как нас встречают. Пан Петар постарался, – не вслушиваясь более в упреки тети Гали, проговорила она.
– Когда это он успел? – еще интенсивнее ощутив, как все сильнее и сильнее набирает во мне обороты подозрение, я удивленно воскликнула. – И почему нам столько внимания?
– Это тот самый Стефан Иванович по его просьбе все привез и, пока ты с паном Петаром на улице разговаривала, он в дом занес и в холодильник уложил, – разъяснила мне Люда, которая оказалась единственной свидетельницей хлебосольности нашего кормильца. – И объяснил еще, как к нему таверну пройти.
– Таверну! Надо же! – мне настолько понравилось звучание слова, что я невольно восхитилась. – А за продукты ты ему заплатила?
–
– А у нас и счет свой уже имеется?
Границы предела моего удивления продолжали расширяться. Я настолько была поражена гостеприимством черногорцев, что мне непреодолимо захотелось ущипнуть себя и убедиться, что это не сон. Но преодолеть желание нанести урон своему организму мне помогли подруги.
– Теперь есть, – кивком головы подтвердила сноха наличие у нас кредита.
Гостиная, в которой мы сейчас находились, плавно перетекала в кухню, разделяясь меж собой лишь широкой аркой, красиво выложенной из камня, поэтому все, что происходило на кухне, было обозримо теми, кто в это время расположился в зале гостиной. Кухня была оборудована всем необходимым, в чем нуждалась бы хозяйка, соберись она приготовить любое из блюд. Тут имелись и современная кухонная плита с духовкой для выпекания, посудомоечная машина, кондиционер, большой и вместительный, как шкаф холодильник и масса мелочей в виде тостера, блендера и микроволновой печи. Стойка-бар, протяженностью во всю длину кухни, имела специальную подставку для бокалов и, как необходимое к ней приложение, высокие, трехногие стулья с железной, витой спинкой, из разряда авангардных, которые строго гармонировали со столешницей, дополняя в меблированный ансамбль кухни нюанс современности и даже какого-то бунтарства.
Дом оказался немаленьким, а стало быть, подходящим для заселения таким количеством народа, как наша толпа, с благословенной возможностью разбрестись поодиночке по углам, в случае усталости друг от друга.
Первоначально, при входе, визитер попадал в холле, откуда на второй этаж вела деревянная лестница, ступени которой были застелены ковровой дорожкой сочного, зеленого цвета. Продвинувшись на пару шагов вперед, слева, он мог пройти, по желанию, в гостиную. Следуя же дальше по коридору, с этой же, левой, стороны, можно было через отдельную дверь попасть на кухню, напротив которой был вход в столовую, где стоял огромный деревянный стол, готовый приютить не менее двадцати человек сразу, изнывающих от желания отобедать. Изготовлен стол был из темного, по всем признакам, натурального дерева. Стулья смотрелись, как его малые дети и соответствовали столу по дизайну. С высокими спинками, они в большей степени напоминали трон и выглядели такими горделиво-строгими, что садясь на них, чувствовалась важность и торжественность предстоящего вкушения яств. Над столом парила лампа-абажур темно-бордового цвета с окантовкой нитью золотистого цвета, которая придавала комнате особый уют и шик.
Продвигаясь чуть дальше, визитер или гость упирался в дверь спальни, где обрели приют Люда и тетя Галя. Их спальня состояла из двухспальной кровати и небольшого диванчика, который в любой момент могла бы занять я. Но я приняла решение ночевать в гостиной, так как гостиная имела одно необходимое для меня преимущество, телевизор. И хотя из него доносились речи на непонятном мне языке, я, по привычке, могла уснуть только при шуме и звуках, низвергающихся с «голубого» экрана. В спальне Люды и тети Гали имелся балкон и отдельный выход в сад, что служило предметом «черной» зависти со стороны основной части нашего общества. Санузел и ванная располагались рядом, и ими мог воспользоваться любой, кто в это время находился на первом этаже. Все комнаты были увешаны картинами, и повсюду расставлено множество разнообразных светильников и торшеров. Шкафы же в спальнях своей масштабностью вселяли веру в то, что в момент нападения бандитов и грабителей, в них (в шкафах), вне всякого сомнения, можно было бы укрыться и затеряться в пожитках, не опасаясь, что тебя обнаружат.