Не искушай меня
Шрифт:
В общем, я чувствовал себя как живой мертвец.
И Обри Дункан последний человек, который должен видеть меня в таком состоянии.
— Какого хрена ты тут делаешь? — зло спросил я, даже не пытаясь быть милым. Вся моя деликатность осталась в далеком прошлом. Уверенный в себе парень, с которым она была знакома исчез. Он умер быстрой и, судя по всему, крайне болезненной смертью.
Не знаю, почему Обри здесь. И, черт возьми, понятия не имею, как она узнала, где я живу. Единственное, что мне известно — я хочу, чтобы
Если Обри и обидели мои далеко не безупречные манеры, она этого не показала. Она поправила и подоткнула одеяло, как будто я какой-то пятилетний ребенок, которому, чтобы почувствовать себя лучше достаточно поцелуя и объятий.
— Ты должен попробовать что-то съесть, — предложила она, вставая с кровати. Я заметил, что на ней мятая одежда, которая выглядит так, будто она носит ее уже какое-то время.
Твою мать, что, черт возьми, произошло?
В голове сплошной туман. Я ничего не могу вспомнить.
Прежде чем Обри успела отойти от меня, я схватил ее за запястье.
— Что ты здесь делаешь? — грубо спросил я, жалея, что кажусь таким мудаком.
— Я не могла оставить тебя в таком состоянии, — объяснила она, успокаивающе глядя на меня.
Я покачал головой и мгновенно пожалел об этом, так как иглы снова вонзились в меня.
— Что произошло? — спросил я, решив зайти с другой стороны.
Обри вздохнула и потуже затянула свой хвостик, так как светлые волосы почти рассыпались по ее плечам. Она выглядела уставшей. И грустной? Это нормально?
Но все равно она казалась мне чертовски прекрасной. Она всегда так выглядит.
И ей следует уйти.
— Ты должна уйти отсюда, — велел я, заставляя свое ослабевшее тело принять сидячее положение. Обри выглядела так, будто хотела уложить меня обратно, но не пошевелилась. Просто спокойно на меня посмотрела.
— Я никуда не уйду, — решительно ответила она.
Впервые за все время я обвел взглядом спальню и был поражен тем, как она выглядит.
— Какого черта тут случилось? — задал я вопрос.
Обри фыркнула.
— Ты случился. Ничего не помнишь? — мягко поинтересовалась она; ее лицо отражает те эмоции, которые я ненавижу. Жалость. Сочувствие и все прочие дурацкие чувства, которые совершенно бесполезны для меня.
Мне не нужна ее жалость или ее нотации.
— Серьезно, Обри, убирайся отсюда. Я не хочу, видеть тебя здесь, — процедил я сквозь зубы и, свесив ноги с кровати, коснулся ими пола. Прохладный воздух овеял мои ноги, и я понял, что на мне только боксеры.
Блядь, неужели Обри раздела меня? В любой другой день от мысли, что Обри раздевает меня, мой член встал бы по стойке смирно. Но не сегодня.
Сейчас я чувствую себя униженным.
— Дай мне мои чертовы штаны! — рявкнул я, с трудом удерживаясь на ногах. И да, я чувствую себя дерьмово от того, что вот так рявкаю на Обри.
Вину, стыд, отчаянную долбаную нужду все время находиться рядом с ней.
Но я понял, что есть в этом и что-то хорошее. Благодаря ей, я чувствую себя как ребенок в рождественское утро, всякий раз, когда знаю, что увижусь с ней. Благодаря ей меня переполняет предвкушение и какое-то совершенно иное чувство — желание стать лучше.
И от этого мне одновременно хочется бежать в противоположную сторону, так быстро, как только смогу, и вцепиться в нее изо всех сил.
Обри медленно пересекла мою раскуроченную спальню, наклонилась и подняла мои джинсы. Она намеренно сократила расстояние между нами. Мне стало нечем дышать. Я чувствовал себя нервным и слабым. Наблюдение за ней одним глазом вывело меня из равновесия. Мне хотелось отступить назад. Хотелось забиться в угол и съежиться от стыда. Мне было ненавистно осознавать, что она видит меня в таком ужасном состоянии. Рядом с ней я всегда хотел быть в идеальной форме.
Но что есть, то есть. И никуда не деться от действительности: она видит меня таким какой я есть.
Она сжала мои штаны в руке и протянула их мне, пристально наблюдая за моим лицом. В другой ситуации я бы встретил ее испытующий взгляд с высоко поднятой головой. Я бы принял ее вызов и наслаждался этим.
В этот раз я отвернулся и опустил глаза в пол, чтобы не встречаться с ней взглядом.
Я выхватил у нее из рук свои джинсы и дрожащими руками натянул их так быстро, как мог.
— Тебе, вероятно, понадобится помощь, — сообщила Обри, как ни в чем не бывало, протягивая мне рубашку на пуговицах.
Какого черта мне может потребовать помощь в одевании?
Я выдернул рубашку из ее рук, не потрудившись ответить ей. Но когда я поднял руку, чтобы продеть ее в рукав, мои ребра пронзила острая боль. Это была не просто какая-то боль. От этой острой боли хотелось свернуться в клубок и расплакаться, как девчонке.
Рукой я потянулся к правой стороне ребер, но едва коснувшись их, сразу же поморщился и подавил стон. Опустив взгляд, я увидел, что моя грудная клетка покрыта узором из желтых и зеленых синяков.
— Думаю у тебя трещины в ребрах. Теперь, когда ты пришел в себя, тебе, наверное, следует отправиться в больницу. Провериться, — предложила Обри. Я посмотрел на нее и понял, что она не подошла ближе ко мне. Она не ушла, но предоставила мне пространство.
Я был и благодарен и, как мазохист, ненавидел ее за это.
Я осторожно провел пальцами вниз по своему поврежденному телу и в подсознании вспыхнули смутные воспоминания о Гаше и Вине. У меня такое ощущение, что я вляпался в серьезные неприятности.