Не искушай меня
Шрифт:
И так странно, что у него получает заставить меня сомневаться абсолютно во всем.
— Я просто хочу заботиться о своем брате. Это все, чего я когда-либо хотел. Но его законный опекун — Дэвид, и он угрожает мне этим всякий раз, как ему предоставляется возможность. Я стараюсь обеспечить Лэндона деньгами, чтобы ему было на что жить, но в итоге Дэвид забирает их все. Я бы убил этого урода, если бы мог. Я обдумал тысячу способов, как избавиться от этого придурка в наших жизнях. Иногда этот гнев, — Макс зажал ткань футболки на груди в кулак и сильно оттянул, — причиняет боль. И мне чертовски больно. Я не могу думать, я ничего, кроме этого, не
Лицо Макса исказилось от горя и ненависти к самому себе. У меня оборвалось сердце. Боже, я просто хочу, чтобы ему не было так больно.
— Как ты оказался в «Мании»… занимаясь… тем, чем ты занимаешься? — спросила я робко, не зная, как точно сформулировать вопрос, который хочу задать. Мне хочется узнать, как он погряз в этом ужасном опасном бизнесе, почему ему стало комфортно в месте, которое словно «выпивает» человека досуха, оставляя одно только сожаление.
— Я знаком с Марко большую часть своей жизни. Он на несколько лет старше, но я знаю его еще со старшей школы. После смерти отца, когда мы с Лэндоном переехали жить к Дэвиду, я оказался в ужасном месте. Я растерялся. У меня началась депрессия. И тут Марко вручил мне рекламку «Мании». Он провел меня в клуб, познакомил с Гашем, который управляет им.
Мне хотелось закрепиться в каком-нибудь месте, заниматься чем-то, что поможет мне чувствовать себя хорошо. Все началось довольно просто. Каждую неделю я помогал Вину искать место для клуба. Мне прилично платили, но этого все равно было недостаточно, чтобы заботиться о Лэндоне. А затем меня приняли в университет Лонгвуда. Я подал заявление развлечения ради, уверенный, что в жизни туда не пойду, даже если меня примут. Но затем пришло письмо и я подумал: Эй, может быть это шанс вырваться отсюда, создать Лэндону нормальную жизнь.
— Но потребовались деньги, много денег. Мне нужно было платить за обучение, за жилье и выделять определенную сумму Лэндону, и тех денег, которые я зарабатывал на поиске мест для клуба, стало не хватать. Тогда я понял, что могу зарабатывать гораздо больше, торгуя наркотиками в клубе. Знаешь, немного экстази или окси. (Примеч. Оксикодон — наркотическое вещество). Чуть-чуть кокаина то тут, то там. Может быть немного мета. (Примеч. Метамфетамин — наркотическое вещество). Я и глазом моргнуть не успел, как у меня была куча денег. Гаш обеспечивал меня наркотой, а я продавал ее, получая процент от прибыли. И благодаря этому я начал жить так, как всегда хотел. По своим собственным правилам, а не по чьим-то чужим. Я был на седьмом небе от счастья.
Взгляд Макса стал рассеянным, пока он говорил. Он обрисовал мне всю картину, и я чувствовала, что, наконец, мне дали взглянуть кем она на самом деле является. Никакого притворства. Никакого обмана. Это Макс, настоящий Макс.
— Впервые,
На лице Макса появилось выражение одержимости, и я поняла, что эта сила, какой бы мощной она ни была, подпитывала его изнутри. Она давала ему цель, не имело значения, насколько ужасной она была.
— Мне нравится, как я себя при этом ощущаю, Обри. Я не стану извиняться или чувствовать себя неловко из-за этого. Это занятие помогает мне заботиться о брате. Дает мне крышу над головой. Позволяет продолжать учебу и хоть что-то получить от данной мне дерьмовой жизни, — уверенно заявил он.
— Тебе, правда, понравилось то, как ты чувствовал себя последние два дня? Ты сам себе причиняешь боль, Макс, — увещевала его я. Я поднесла его руку к губам и поцеловала костяшки, прижимаясь плотнее к его телу.
— Тебе не нужны наркотики, чтобы чувствовать себя хорошо. Есть так много вещей, которые могут помочь тебе в этом, — взывала я к нему.
Макс невесело рассмеялся и немного отстранился от меня. Хотя он отодвинулся всего на пару сантиметров, казалось, будто нас разделяют километры.
— Я знаю, что ты думаешь. Вижу, как ты сейчас смотришь на меня. И знаю, как ты обычно смотришь на меня. Я догадываюсь, что ты думаешь, что я такой же, как и другие чокнутые наркоманы. Что я не могу жить без наркотиков. Что я готов отсосать кому-нибудь за дозу, если будет необходимо, — я попыталась не морщиться от его гневной тирады. Он разозлился.
— Но я не такой, Обри. Я не какой-то сумасшедший монстр, который просыпается каждое утро, думая, где и когда я смогу кайфануть. Я могу жить без них. Я большую часть жизни прожил без них. Я могу соскочить в любой момент. Но зачем мне хотеть это делать, если наркотики могут дать мне то, что не может дать больше никто?
Я нахмурилась в замешательстве. Что он имеет в виду? Я не понимаю. Даже притвориться не могу, что понимаю, так как совсем не вижу в этом логики. Но полагаю, что в его понимании все это имеет смысл.
— Поэтому я стараюсь не думать, Обри! Такому парню как я не стоит думать! Мне нужен покой, — объяснил он, словно это совершенно очевидная истина.
Мне хотелось встряхнуть его. Ударить по голове и сказать, чтобы он очнулся и увидел в каком мире он живет. Я хотела рассказать ему, что его несколько мгновений покоя обойдутся ему слишком дорого. Он может и не помнит, как чертовски плохо ему было два дня тому назад, но я-то помню! И судя по тому, что я вижу, эти таблетки не гарантируют ему покой; они подталкивают его к полному разрушению.
Он на полном серьезе считает, что у него нет проблем. У него сложилось четкое представление о зависимости, поэтому в его голове не звонят тревожные звоночки. Его заблуждения могут уничтожить его.
Я прекрасно помню человека, который, свернувшись калачиком, лежал на кровати, пока его рвало прямо на пол. Помню, как он потел, пока наркотики выходили из его организма, как ругался и угрожал мне, когда не получил дозу, которая, как он думал, была ему необходима. Нет, этот человек не сможет бросить принимать таблетки, когда ему захочется.