Не измени себе
Шрифт:
– Мы куда?
– спросил я Гридина.
– Ко мне!
– улыбнулся он.
– Надеюсь, вы не откажетесь побывать на моем дне рождения?
Он взял меня за плечо (я сразу почувствовал его сильную руку) и решительно повел на улицу.
Гридин распахнул дверцу собственной "Победы", жестом пригласил на переднее сиденье. Сам он уселся за руль и лихо взял с места.
Квартира у него оказалась богатой: полированная мебель, зеркала, хрусталь, картины. Особенно мне понравилась передняя с ветвистыми оленьими
Жены, детей, родственников у Гридина не было. За столом сидели трое мужчин. Выпивая, они почему-то ни разу не произнесли тоста за именинника.
Гридин взял меня под руку и увел в другую комнату. Там мы сели на мягкий диван. Он поймал по приемнику джазовую музыку и принялся расхваливать идею моего аппарата. Я слушал его, стараясь не пропустить ни одного слова. И вдруг он выговорил:
– ...Но, понимаете, к огромному сожалению, в том виде, в котором вы представили свой аппарат, он не может быть утвержден.
– В каком смысле?
– не понял я.
– Видите ли, само по себе предложение очень интересное и перспективное. Я понял это сразу, как только взглянул на него. И все-таки на получение авторского свидетельства оно не тянет.
– Почему?
Гридин поморщился:
– Неаккуратно у вас все очень. Гаечки, зажимчики. Все предельно кустарно.
– Я же его сам делал!
– Понимаю, понимаю, - покивал эксперт.
– Ведь главное - это сама идея и конструкция аппарата. А остальное вопрос техники. Если поставить его изготовление на производственную основу, да еще из качественного материала...
– Вот именно, - подтвердил Гридин.
– А у вас такой возможности нет. Верно?..
– Ну да, - согласился я.
– Вот видите...
– Что - видите?!
– Меня возмутило его недомыслие.
– Это же мелочи! На утверждение я прислал не качество гаек или зажимов, а идею нового метода для всей травматологии! Качественно новую, понимаете? И изложил вам во всех деталях ее принцип!
– Понимаю, понимаю, - опять отозвался эксперт.
До меня не дошло, что он имеет в виду, я спросил:
– Ну?..
Гридин вдруг с каким-то огорчением поглядел на меня и опустил на грудь голову. Затем произнес:
– Я вижу, что с вами надо разговаривать только прямо.
– Конечно!
– воскликнул я.
– А как же еще-то?
Он вздохнул, выдержал паузу.
– Если вы отзовете свое предложение обратно и вернете его за двумя подписями, мы не только авторское свидетельство получим, но и лауреатскую премию.
– Погодите!
– остановил я эксперта.
– Какие две подписи? И кто это - мы?
Гридин открыто, дружелюбно улыбнулся мне:
– Мы - это я и вы.
Я оторопел. Мозги у меня заскрипели, точно жернова...
– То есть...
– наконец
– Вы будете соавтором?
– Да.
"Боже! Что делать? Дать ему по физиономии? Не годится! Как-никак он эксперт министерства. Надо ему улыбнуться. Отказать, но улыбнуться".
Так я и сделал. Улыбнулся и сказал:
– Как бы это все лучше... В общем, мне это дорого и...
– Конечно, - перебил меня Гридин.
– Но иначе вообще ничего у вас не получится.
– Понимаю, понимаю, - теперь произнес уже я.
Он помолчал, выговорил:
– Вы подумайте об этом. И очень серьезно.
– Еще бы, - отозвался я. Поднявшись, я прошел к двери. Затем добавил: - И все-таки от соавторства мне как-то не по себе.
Гридин ответил:
– Это с непривычки.
– Понимаю, понимаю, - повторил я и вышел.
– Господи!
– вслух сказал я на улице.
– Зачем ты создаешь таких типов? Или они тебе необходимы?
Для меня всегда был загадкой извечный акт природы - наряду с порядочными людьми она неустанно воспроизводила подлецов. Я находил этому лишь одно объяснение: видимо, для того, чтобы одних сравнивать с другими...
По пути мне попался кинотеатр. Чтобы успокоиться, я отправился смотреть фильм "Тарзан в Нью-Йорке".
К родственникам я позвонил часов в одиннадцать вечера. Дверь открыл глава семьи, хмурый пожилой мужчина. Как только я переступил порог, он отошел от меня на два шага и решительно скрестил на груди руки:
– Я не знаю, а главное - не желаю знать, кто вы на самом деле. Со временем в этом разберется милиция. А пока забирайте свои отмычки, и чтоб духу вашего в моем доме не было!
Выяснилось, что в мое отсутствие мой мешок подвергли проверке и, обнаружив там железные детали для трех аппаратов, приняли их за инструменты взломщика. Около часа мне пришлось опровергать эту версию, я даже показал телеграмму Минздрава, которой меня вызвали в Москву. Наконец для большей убедительности я посвятил хозяина дома во все подробности своего компрессионно-дистракционного метода. Родственник вдруг заинтересовался, я увлекся тоже, и мы проговорили с ним об аппарате чуть ли не до утра.
На другой день я отправился к начальнику отдела Четвергину, Он встретил меня опять приветливо, усадил в кресло, вызвал секретаршу и сказал, чтобы она никого не впускала.
Разговор с ним я повел осторожно. О вчерашней встрече с экспертом отдела я сказал, что она оказалась приятной, и мимоходом упомянул лишь о том, что товарища Гридина не устроили мои гаечки, зажимчики.
– Ну, ну!
– сразу насторожился Четвергин.
– И что же?
– Да я и сам вижу свои отдельные несовершенства...
– Я сделал паузу, раздумывая, говорить ему все начистоту или нет? И решил: "Нет... Пока нет..."