Не касаясь земли
Шрифт:
Глава 4
Мила жила в районе Дорогомиловской заставы в красивом бежево-кирпичном доме сталинской постройки в квартире, доставшейся ей от родителей. В свои 57 лет она имела фигуру девочки. Этакая травести – то есть женщина, похожая на мальчика-подростка. Маленькая росточком, что-то около 150 см, она не могла иметь детей, зато всю жизнь прожила с одним мужем. Он – бывший спортсмен, теперь уже тоже на пенсии, большую часть времени проводил в их загородном доме, а она в московской квартире. Лия знала, что у Милы много лет был любовник. Тоже женатый. Они встречались тайно и регулярно,
Когда Лия вошла, у Милы дрогнуло сердце. Эти складочки под платьем, отечность лица, непонятно откуда взявшаяся, а также опущенные вниз уголки губ бросались в глаза сразу. Они обе пили чай и не решались заговорить о важном. Лия не знала с чего начать, а Мила не могла отделаться от мысли, что перед ней сидела бывшая «царица», которой она завидовала прежде, её прямой спине, твёрдому, всегда уверенному взгляду и её походке – ведь эта женщина всегда ходила так, словно несла за собой многометровый шлейф. Образ царственной особы как-то совсем сник и не прочитывался больше.
Какое разочарование было у Милы! Она какое-то время пребывала в полном недоумении от увиденного, словно именно сейчас ею была утрачена самая большая в жизни иллюзия. Мила прежде обожала Лию, она питалась какой-то особой энергией, исходившей от этой женщины, обожала её за то, что она умела жить какой-то необычайно наполненной жизнью, невзирая ни на что. И вдруг… вот это она – ей обожествляемая Лия?!
В комнате приятно пахло восточными благовониями, стильный электрический камин, у которого они расположились в креслах, слабо мерцал в глубине. Они пили чай из чашек дорогого английского фарфора. Над камином висела картина, которая прежде восхищала Лию тем, что всякий раз она находила в ней новое настроение, новые оттенки смысла. Всякий раз она снова и снова рассматривала писанный маслом средневековый пейзаж и делала восхищённые замечания. Теперь же не обратила на него никакого внимания. Взгляд у Лии был отсутствующий и печальный.
– Ну и как тебе это нравится? – наконец заговорила Лия, словно продолжая внутренний разговор сама с собой. Из чего Мила не поняла ровным счётом ничего и потому переспросила:
– Ты о чём?
Лия молчала, развернула конфету, откусила маленький кусочек и тихонько отхлебнула из своей чашки и зачем-то поставила ее на пол, рядом с креслом. Прошло несколько минут, прежде чем Лия, желая оттянуть объяснение, встала, подошла к окну, легонько поскребла своим красненьким ноготком по стеклу. Она никак не могла решиться, сам процесс говорения представлял для неё какую-то физическую трудность. Хотя она помнила, что Мила всегда была внимательна к ней, всегда проявляла какую-то особенную теплоту, особенно тогда, когда от Лии ушёл муж.
Вот уже несколько месяцев с Лией творится что-то неладное, Мила чувствовала это, и несколько месяцев она избегала встречи и разговора по душам. Но теперь она сама приехала, и Мила терпеливо ждала, когда Лия не удержится больше и начнёт откровенный разговор.
Лия отвернулась от окна, театрально заломила руки, как бы желая хрустнуть всеми пальцами сразу. Но это движение было ей не свойственно, и пальцы не хрустнули. Она села обратно в своё кресло, едва не опрокинув стоявшую на полу чашку с недопитым остывшим чаем. Мила вовремя подхватила её. Лия словно не
– Ну, как тебе это нравится?!
– Что? – отозвалась Мила.
Лия опять не могла ничего произнести, ей было очень трудно, словно подруга вынуждала её на разговор, хотя последняя не давала никакого повода. Наконец, Мила стала расспрашивать Лию. И ей стало немного легче.
– Что? Дела идут плохо?
– Да нет, их вообще нет, вот в чём беда.
– Месяца два? Так?
Мила сказала наугад, лишь бы показать, что она давно всё заметила и только из деликатности не заговорила с ней об этом сама.
– Ну да, с моего дня рождения мне скверно на душе.
– Лия, милая, но разве для этого есть причина?!
В эту минуту Лия ненавидела её. Зачем она так снисходит до её проблемы? «Лия, милая…» Она рассердилась, но вместе с тем желание выговориться преобладало и раскрутило её на откровенность.
– Причина одна – старость.
– Слышать такое от тебя! Это очень серьёзное заявление.
Такой бесстрастный тон, даже внутренняя ухмылка в словах подруги, вывели Лию из себя. Она поднялась с кресла и встала опять лицом к окну.
– Ну… мы же все стареем.
– То-то и оно, Мила! Я сегодня официально оформила пенсию. Ужас! Мне 55 лет. Теперь я – пенсионерка.
Мила, не скрывая, ухмыльнулась:
– Я уже два года, как…
Она осторожно попыталась обнять Лию сзади, за плечи, но та быстро отшатнулась, даже шагнула от неё в сторону. Ей очень неприятно было такое касание. Лие не стало легче от того, что старость, как некое само собой разумеющееся явление, распространялось на её подругу и вообще на всех людей, доживших до определённого возраста. То, что это явление распространялось именно на Лию, очень оскорбляло её. Потому что она привыкла быть всегда на высоте, она привыкла быть всегда ухоженной, и её молодое лицо, её тело, которые она видела в зеркале, никогда прежде не давали ей повода думать, что когда-то наступят вдруг такие времена, когда ей придётся признать это фактом своей жизни.
– Ну вот, – она с большим усилием, буквально выдавливала из себя слова, – мне в жизни больше ничего не хочется. Я больше ничего не хочу – ни мужа, ни встреч с друзьями, ни массаж, ни водить машину. Я просто не хочу выходить из дому.
– А ты пробовала?
– Да. Меня хватает надолго. Всё стало омерзительным. Но самое противное, что моё тело толстеет не по дням, а по часам. Не от еды, а от её запаха. Мне кажется, что я ем глазами. Посмотрела на мороженое, и уже прибавка в весе мне обеспечена! Я не хочу больше ходить к косметологу. Всё бессмысленно. Всё кончено. Жизнь прошла. Дальше остаётся только старость. А старость – это гадость!
Возможно, если бы Лия не была прежде в образе царственной особы и разрыдалась бы, как обычная баба, на плече у подруги, ей стало бы легче, но она по привычке ещё держала лицо и не могла продемонстрировать в слезах свой психологический надлом.
– А как у тебя с мужчинами? – попыталась бросить палочку-выручалочку Мила.
– А не поверишь – никак!
– Ну… это временно, вот увидишь, всё не так страшно, как кажется, всё наладится, вот увидишь, моя курочка.
И Мила попыталась улыбнуться, улыбка вышла какой-то робкой и неубедительной.