(Не) люби меня

Лакомка Ната

— Если это и в самом деле любовь, — сказала я, не сводя глаз с подснежников, качавших фарфоровыми чашечками, — и если вам, действительно, жаль, то отпустите меня, ваше величество.

— Нет, — сказал он и, стоя позади, положил мне руки на плечи. — Просите все, что угодно, но не это. Теперь. когда вы рядом, я не могу отпустить вас.

— Но у меня нет других желаний. Просто оставьте меня в покое, дайте жить своей жизнью…

Я ощущала его близость всем своим существом. Я чувствовала, что сейчас он пылает, горит от страсти. Его ладони обжигали меня даже через шерстяной плащ, а дыхание опаляло щеку. От него пахло яблоками, как

в тот раз, когда он так же стоял за моей спиной, когда показывал мне аккорды на лютне. Еще никогда мужчина не желал меня так исступленно. Но это не принесло мне ни тщеславного удовольствия, ни сердечного волнения. Тело мое было напряжено, но это была не ответная страсть, это был страх.

— Разве для человека сильной воли трудно перебороть себя? — спросила я, не оглядываясь, потому что боялась увидеть янтарные волчьи глаза — дикие, безумные, и опять испытать тот шквал, ту бурю, что налетает в одно мгновенье, сметая все на своем пути. — Разве вам так трудно разлюбить? Эти чувства некстати, вопреки… Вы сами это понимаете… Почему бы не забыть обо всем, как о временном помешательстве? Я уеду, вы никогда больше меня не увидите, и все пройдет…

— Вы хотите, чтобы я вырвал любовь к вам из своего сердца? — спросил он, касаясь губами моей шеи.

Я вздрогнула, и он это заметил, потому что сжал мои плечи и вздохнул глубоко и прерывисто, словно сдерживая себя из последних сил. — Растопчите вот эти подснежники.

— Что? — не поняла я.

— Растопчите их, — повторил он. — Смотрите, как некстати они распустились возле королевского склепа. Здесь все овеяно величием и скорбью, а они смеют радовать взгляд. Им здесь совсем не место, верно?

Я не ответила, потому что не поняла, куда он клонит, а король продолжал.

— Они здесь совсем некстати. Но небесам было угодно, чтобы они расцвели именно на этой черной земле, вопреки холоду, снегу, ветрам. Так и мои чувства к вам, Диана. Пусть душа моя черна, но небесам было угодно, чтобы в ней расцвела любовь. Вопреки всему. Даже вопреки моему желанию. Но она появилась, она есть.

Поэтому не отнимайте у меня этой красоты. Не топчите ее.

Меньше всего я ждала услышать нечто подобное. Я опасалась, что меня будут принуждать, возможно, угрожать, подавлять силой, а мне говорили о любви нежной и чистой как первые весенние цветы.

— Вы страшный человек, — сказала я с изумлением. — Даже грех вы умеете представить, как нечто прекрасное.

— А если это не грех, а благодать? Вспомните красавицу Бат-Шеббу, которую царь Давид увидел во время купания. [1] Она была замужем за его военачальником, но это не остановило царя. Потом она родила ему великого сына.

1

Имеется в виду история царя Давида и Вирсавии.

— У вас уже есть сын, — напомнила я. — А царь Давид был святым человеком, и то небеса наказали его смертью сыновей. А вы получите наказание стократ сильнее.

— Пусть так, — сказал он, как будто приносил клятву, — ради вас я готов понести любое наказание. Но только после того, как получу вашу любовь.

И в следующее мгновение он развернул меня к себе и поцеловал.

Первым моим порывом было вырваться из кольца крепких рук и отстаивать свою честь свирепо. царапаясь

и кусаясь, но в следующее мгновение я передумала и замерла, закрыв глаза и стиснув губы.

Король сразу почувствовал перемену и отстранился, но не выпустил меня из объятий.

— Вы даже не станете сопротивляться? — спросил он. — Никаких пощечин? Никаких укусов?

— А это мне поможет? — спросила я холодно. — Пока мой муж далеко. никто не придет мне на помощь. Даже свекровь предала меня. Мне не от кого ждать защиты.

Если вы захотели получить мою любовь, то кто сможет вам помешать? Я всего лишь слабая женщина. Хотите, чтобы умоляла и плакала? Вот это вряд ли.

Похоже, моя речь произвела впечатление, потому что король некоторое время молчал и не делал попыток вновь поцеловать меня.

— Я хочу вашей любви, — сказал он, наконец, — а это значит, хочу не только ваше тело. Я хочу ваш смех, задорный блеск глаз, хочу видеть вас счастливой, полной жизни… Но вы грустны. Чем вас развлечь?

— Просто отпустите меня, — сказала я и решительно высвободилась. — Птицы не поют в неволе.

— Самых драгоценных птиц надо держать в клетках, оберегая от холода, голода и хищников, — сказал он медленно. — Хорошо, тогда я сам решу, чем вас порадовать.

На этом разговор закончился. Король ушел, а я еще несколько минут стояла возле склепа, глядя на подснежники. Здесь меня нашли леди Бригитта и служанки королевы. Они прилетели, как вороны — плащи их так и хлопали полами на ветру.

— Что застыла? — прошипела свекровь. Она встала передо мной, заглядывая в лицо, и не обращала внимания, что топчет нежные цветы. — О чем вы говорили?

— О птицах, — сказала я, разворачиваясь и направляясь в замок. Мои надсмотрщицы последовали за мной, не отставая ни на шаг — И о смерти сыновей за грехи родителей.

Леди Бригитта остановилась, как вкопанная, но тут же нагнала меня и зло ущипнула повыше локтя.

Было больно, только я даже не поморщилась. Тому, кто находится в осаде, нет смысла растрачивать силы на мелочи. А придирки свекрови были именно мелочью по сравнению с тем, что меня ожидало. Король проявил упорство в своем безумии.

Сегодня он обошелся поцелуем, кто знает, не потребует ли завтра большего. Да, он пообещал не насильничать, но как можно верить тому, кто обезумел?

В тот день я оставалась в своей спальне до вечера, отказавшись выходить даже для послеобеденной прогулки. Не вышла я и на следующий день. и на следующий…

Подаренный молитвослов был первой ласточкой. Теперь я каждый день получала подарки — цветы, конфеты. Еще были изящные дамские безделушки — вроде черепахового гребня, шкатулки для румян, футляра для шитья, сделанного в виде грецкого ореха, в котором прятались серебряный наперсток и несколько тонких иголок. Ни к одному подарку я не притрагивалась, они внушали мне отвращение. А моя свекровь, наоборот, осматривала все тщательно и сразу прятала ценные вещи.

Прошла неделя, и однажды королева заглянула ко мне одна, без сопровождения.

Леди Бригитга, вышивавшая у окна, тут же бросила пяльцы, поклонилась и вышла.

— Думаю, сегодня вам надо принарядиться, — сказала королева заботливо, — и оставить эту келью. Я понимаю вас, Диана, и не мешала вашему уединению все это время, но сегодня свадьба сестры вашего мужа. Леди Элиша выходит замуж, вы должны присутствовать.

— Мне нездоровится, ваше величество, — ответила я преувеличенно вежливо.