(Не) люби меня
Шрифт:
— А выглядите вы необычайно мило, — королева опустила ресницы и глубоко вздохнула. — Он унес вас на руках, на виду всего двора. Такого никогда раньше не было. И никогда раньше не было, чтобы свадьба простой дочери порда праздновалась в королевском замке. Он делает это для вас, чтобы развеселить.
Чтобы вы не грустили.
— Передайте его величеству, что это напрасный труд, — ответила я всё тем же тоном.
— У меня нет такой возможности, — ответила она и печально усмехнулась. — Он не приходит ко мне. С тех пор, как вы приехали,
— Ая думаю только о своем муже, — ответила я, уже теряя терпение. — И не представляю, как вы будете смотреть ему в глаза, когда он вернется.
— А как будете смотреть вы? — спросила она тихо.
— Буду смотреть с радостью, — заверила я ее. — Потому что моя совесть чиста.
— Что ж, поживем — увидим, мое дорогое дитя, — сказала королева. — Но на праздник вы пойдете. Даже если понадобится привести вас туда силой.
Конечно же, мне пришлось пойти туда. Леди Бригитта самолично расчесывала мне волосы и надевала серьги, потому что я не пожелала наряжаться.
Свадьба Элиши и в самом деле справлялась по-королевски. Невеста сияла от гордости. Платье на моей золовке было вышито так богато, что ткань почти не гнулась. Жених был миловиден, и на его шее красовалась золотая цепь толщиной в палец, с тремя медальонами. Леди Бригитта сидела за столом рядом с дочерью, а мое место было в середине стола. Напротив расположился лорд Кадарн и буравил меня злым взглядом. Королева тоже присутствовала, а вот короля нигде не было видно, и я порадовалась этому.
Музыканты старались перепеть друг друга, и то один менестрель, то другой выходили солировать. Я почти не слышала, что они играли, и едва смогла проглотить кусочек фаршированной рыбы, которую положила мне на тарелку одна из служанок королевы. Хуже нет — присутствовать на празднике, к которому не лежит душа.
Потом начались танцы, но никто не приглашал меня. Я находилась в общем зале, вместе с остальными гостями, но все равно чувствовала себя в клетке. Страсть короля словно построила стену между мною и остальным миром.
Но вот один из мужчин пересек зал и сел рядом со мной, на освободившееся место — наследный принц удостоил меня личной беседы и сказал, благожелательно разглядывая танцующие пары:
— Что-то у тебя не слишком веселый вид.
С первых слов было понятно, что принц явился не с учтивыми речами. Обращение на «ты» было унизительным, и разговор предполагался такой же, а служанки, стоявшие за моей спиной, почтительно отошли на несколько шагов.
— Моего отца нет — поэтому? — продолжал принц и наклонился ко мне совсем близко.
Я передвинула стул, чтобы быть подальше от него, и не ответила. Но принца это не остановило.
— Что, уже все свои южные штучки ему показала? — спросил он, забирая с блюда пирожное и откусывая сразу половину. — Или что-то припасла на потом? Признаться, я понимаю отца. Я бы тоже не отказался попробовать, как это — когда ты высасываешь из мужчины все соки. Верей говорил,
Я дернулась, как будто меня ударили, и свирепо посмотрела на принца. Нет!
Жозеф не мог сказать такого!
Принца рассмешил мой взгляд.
— Значит, правда. А я думал, он врет, когда говорил, что ты та еще развратница, и что шлюхам из монастыря святой Магдалены до тебя далеко. Ты и правда отсосала у него прямо в карете, когда переезжали границу? Мы с лордами Гербертом и Филдингом до сих пор гадаем — делала ты такое или нет.
Кровь бросилась мне в лицо от этих слов. Значит, Жозеф и правда рассказывал обо мне… Как он мог… Как мог…
— Ты покраснела, — принц поставил локоть на стол, наблюдая за мной. — Я знал, что все таки было. Герберт проспорил золотой.
— Мой муж поступил глупо, — сказала я срывающимся голосом, заставив себя посмотреть ему в глаза, чтобы он не думал, что я его боюсь. — Но вы поступили подло. Глупца простить можно, подлеца можно только презирать. Принц-подлец — жалкое зрелище.
Он явно не ожидал отпора и, помедлив. произнес:
— Я припомню тебе эти слова, когда отец тобой наиграется и выбросит, как своих прежних шлюх. Потому что в этой стране есть только одна королева — моя мать, — и он прихлопнул ладонью по столу, добавляя веса своим словам.
— Я не посягаю на ее место.
— Оно и не светит такой сучке, как ты, — сказал он, чем разозлил меня до предела. — Твое место не на троне, а в постели.
— О да! И там я — истинная королева! — сказала я дерзко.
Мы смотрели друг на друга с настоящей ненавистью. Принц уже открыл рот, чтобы сказать еще что-то оскорбительное, но вдруг передумал.
Едва не уронив стул, он вскочил и направился прочь от стола. Я смотрела ему вслед, и сердце мое колотилось от злости, от обиды и отчаяния.
Молокосос взбесил меня до дрожи в руках, и я залпом выпила полбокала вина, к которому не притрагивалась с начала праздника. Вино ударило в голову, но холодная хватка в груди ослабла.
Жозеф не мог поступить так подло. Он глупец, если разболтал посторонним наше самое сокровенное — и это было обидно до слез, до сердечной боли. Но он не подлец. Нет, все не может оказаться именно таким. Жозеф вернется, и я спрошу его об этом. Я узнаю правду. А до этого я не имею права сомневаться в муже.
Потому что если я начну сомневаться… то тогда погибну. Доверие к мужу — это единственное, что спасет меня в этом рассаднике прелюбодеев и безумцев.
Вино приглушало душевную боль, и я не заметила, как опустошила бокал. Стало почти хорошо, и я подперла голову, закрывая глаза и отдаваясь блаженному дурману.
Но знакомая мелодия заставила меня содрогнуться. Я узнала этот мотив с первых же аккордов. Его наигрывал король, когда пришел к нам с Жозефом в спальню, а сейчас исполнял один из менестрелей.