(Не)любовь
Шрифт:
Да что за пиздец!
— Рапунцель, блядь, ну какого хера ты творишь! — нервы с головой кроют, я сам не соображаю ни черта кроме того, что я был в секунде от ужасной трагедии. Трясу её за плечи, на дождь уже похер, бегло осматриваю на предмет повреждений, но вроде бы все в порядке. Она меня в могилу сведёт. — Болит что-то? — рявкаю, мне некогда бороться с её истерикой, мне надо узнать, ехать ли нам в травмпункт, но Даша оживает немного, головой отрицательно качает, отвечая на вопрос. — Ты не горе, рыжая,
Хватаю за руку, усаживаю в машину на заднее, быстро сворачиваю во дворы, паркуюсь у какого-то дерева, чтобы не мешать никому. Пересаживаюсь к ней, все ещё плачущей и дрожащей назад, самого колотит от всего пиздеца, нервы на пределе, такими темпами придется пить успокоительные.
— Так, быстро успокоилась сейчас, — хватаю её за плечи снова и заставляю смотреть в глаза, — и рассказала, где ты потеряла свой мозг, что решила броситься под колеса. А если бы я тормознуть не успел? А если бы не я был? Ты, блядь, понимаешь, что могло случиться? Очнись, рыжая, мать твою, ты чем думала?
Даша замирает, глаза округляет в страхе, и резко перестает плакать. Мокрая, испуганная, грязная от падения в лужу, жёлтый сарафан на тряпку похож больше, чем на приличную одежду.
— О-он… — наконец-то оживает, и говорит, заикаясь, — он меня за руку схва-ти-и-ил, — опять рыдать начинает и тянет руку, показывает. Запястье красное. Сука! — Я вышла Вольту з-за кормом, ничего не успела, а он за руку, я убежала, а-а он за мной, а тут машина, и ты…
— Так, все, успокоилась! — в психах луплю по переднему сиденью, сидя сзади рядом с Дашей. — Тут сиди, я пойду найду его и оторву ему все, что отрывается.
Хватаюсь за ручку, реально собираюсь найти этого чмошника и втоптать его мордой в землю, но Даша цепляется за руки и плечи и снова начинает хныкать.
Господи, ну что я ж тебе сделал такого, а? За что мне весь пиздец этот в жизни?
— Лёшенька, Чудовище, не ходи пожалуйста, не бросай меня одну тут, мне так сильно страшно, я умру тут, Лёшенька, я тебя очень прошу! — тянет рыжая меня назад, за спину обнимает, за шею, на колени ко мне заползает, как будто бы реально умрёт, если я уйду. Это какой-то непроглядный пиздец просто.
И её отец хотел, чтобы я не приближался к ней? Каким, блядь, образом? Она на мне как обезьяна повисла и не отпускает никуда, в шею воет.
— Да всё, ну всё! — психую, кулаки сжимаю, но сажусь нормально, доказывая, что никуда я не ухожу. — Остался, хватит сопли пускать, дыши глубже!
И она дышит. Прямо в шею мне дышит. Обнимает крепко, сидит на мне боком, мокрая вся, ледяная, а дыхание горячее, как солнце, и… и пиздец.
Потому что мужик я взрослый, и стройное тело молодой девчонки, которая мне шею горячим дыханием обжигает, вполне адекватно вызывает реакцию организма.
У меня встаёт.
И
Потому что сидит прямо там, и замирает резко, даже дышать перестает. Сука… не хватало её ещё напугать сейчас этим, кто знает, что у нее в голове с появлением этого маньяка творится?
— Лёш? — шепчет тихо, но сидит на месте, вообще не двигается никуда.
— Это не смертельно, рыжая, просто реакция, слезай с меня, я отвезу домой тебя и ты забудешь об этом и ляжешь спать, поняла?
На краю сознания мелькает мысль, что это не просто реакция организма. Я, как бы ни было странно, хочу именно Дашу.
Вслух я, конечно, говорить этого не решаюсь.
— Даш, слезай.
— Лёша, поцелуй меня…
Говорим одновременно, и оба замираем на секунду, чтобы в следующую сгореть друг в друге и окончательно сойти с ума.
Я вообще не понимаю ни черта, но мы, абсолютно точно, целуемся. Она вся в слезах, а я, видимо, без мозгов, но нас не останавливает уже ничего.
Это вообще не похоже на тот поцелуй у её дома, в этот раз все так отчаянно, что Даша до крови кусается, а я словно со стороны слышу, как рычу в её рот.
С нами происходит что-то странное, но все подорванные нервы находят выход именно в этом. Мы находим выход друг в друге. Вымотанные происходящим, уставшие от окружающего пиздеца, банально оба голодные по ласке.
Даша пальцами волосы мои тянет до боли, а я шею сзади держу крепко, отстраняться не позволяю, хотя рыжая и не пытается. Целую глубоко, наслаждаясь вкусом губ и языка, сгрызаю тихие стоны и окончательно голову теряю, когда Даша ногу через меня перекидывает и садится верхом, добивая.
— Рапунцель, быстро скажи, что ты в здравом уме это делаешь, — рычу, губами кожу на шее щипая. Она стонет тихонько, извивается, шипит, ерзая на мне, и посмеивается, засранка мелкая.
— Понимаю все, клянусь, — шепчет, стягивая с меня футболку. Руками торс исследует, как кошка облизывается, запирая испуганную и скромную Дашу на семь замков. И мне нравится она такая. Яркая, открытая, возбужденная, смелая. Ей идёт всё это. Она выглядит как богиня. — Не смей тормозить.
— Не дождешься!
И мы снова целуемся, кусаемся, тряпки мокрые друг с друга срываем.
Лямки её сарафана по швам трещат, когда я по плечам вниз ткань спускаю, а сама рыжая хнычет, когда зубами и языком с сосками ее играюсь и руками бедра сжимаю.
Жарко, как в адском котле, но судя по ощущениям — рай. Даша — солнце рыжее, горячее, кипяток просто. Психует, что медлю, а я впервые в жизни, наверное, не хочу торопиться, хочу всю её облизать, чтобы окончательно нервы успокоить.
Психи уходят, я это чувствую, и Дашу тоже чуть отпускает, но остановиться уже никто из нас не в силах.