Не матом единым
Шрифт:
– Сам иди, - сказал наш земляк и спрятав кошелек побежал в сторону магазина.
1996 г.
ДЯКУЮ...
Одному хорватскому бизнесмену случилось побывать во Львове по своим предпринимательским делам. Радушные хохлы всюду его приветливо встречали, угощали, показывали памятные и исторические места Львова. Вечером бизнесмен решил отужинать в местном ресторане "Интурист". Заказал борщ с галушками, украинские вареники, все это запивал горилкой местного изготовления.
Отужинав, гость решил показать свои знания украинского языка, и, когда официант подошел за
– Дякую, аж пiдскакую до гори сракою...
И не успел он отсчитать свои "хохлобаксы", как получил звонкую затрещину. Подлетели телохранители, скрутили официанта, тут же и охранники ресторана рядом оказались - дело запахло международным скандалом. Стали разбираться.
– Чего он обзывается и хамит?
– возмущался скрученный телохранителями хорвата официант.
– Я только поблагодарил, а он волю рукам дал, - тоже не отступал бизнесмен.
Оказывается в русском переводе "благодарность" звучала так "Благодарю, аж скачу кверху задницею". После такого благодарения официант, конечно же, решил, что за столиком ужинал не иностранец, а земляк-львовянин, который прикинулся богатым и решил поиздеваться, да ещё бранился после десерта.
Когда солидный бизнесмен узнал истинное толкование своей благодарности, то поклялся по возвращению на родину отомстить... девицам-танцовщицам. В ночных клубах Хорватии, куда в часы досуга любил похаживать богатый хорват, украинских девиц легкого поведения было не мало. И многие после сеанса благодарили клиентов за гонорар словами "Дякую, аж пiдскакую до гори сракою".
Так что пострадал бизнесмен за неправильные уроки украинского языка. Но откуда было знать, что девицы попросту издеваются над местными любителями клубнички?
1996 г.
СОСКУЧИЛСЯ...
В Париже мы остановились у русского князя, который в 1922 году в семнадцатилетнем возрасте эмигрировал во Францию. Там же женился. Там же у него родились и дети. Дед, которому было уже за девяносто, свободно разговаривал на полутора десятках языков, обладал феноменальной памятью и не оставлял работу в главной национальной библиотеке Франции.
Мы с товарищем были первыми "ласточками" из нового поколения свободной России, кому семья князя оказала честь пожить пару недель в их доме.
Разумеется, каждый вечер мы собирались за столом, на котором как в фильмах о дореволюционной России были расставлены приборы, салфеточки, разные вилочки для рыбы, для ракушек, по несколько столовых ножей для одной персоны, разнообразные щипчики для сахара, для десерта. Словом, мы долго путались, что и чем есть, и старая княгиня охотно нам объясняла, что и как.
Ужины длились часа по три. Мы не спеша беседовали о нашей родине, пили водку за её процветание из малюсеньких рюмочек и запивали молодым бужеле. Нам с товарищем уж очень не хотелось ударить в грязь лицом перед семьей старого князя, и мы всячески старались показать, что в России не перевелись ещё воспитанные и культурные люди. Раз за разом мы сыпали словами вежливости и благодарности: "Ах, спасибо", "Извините", "Будьте добры", "Не волнуйтесь", "Что
Но когда ужин заканчивался, мы уходили в свою комнату и разговаривали так, как принято в хорошо знакомом кругу у нас в России, иногда с крепкими словцами и выражениями.
В один из дней мы крепко поспорили с работниками таможенного контроля (отдых мы совмещали и с деловой поездкой), пришли в дом князя злые, но чинно отужинали и ушли в свою комнату. Только там мы дали волю словесным изыскам. Уж какими только словами мы не костерили таможню! Мне даже кажется, что им, таможенникам, в тот вечер сильно икалось. Но, когда мы выговорились, решили принять ванну ко сну и ложиться спать.
Товарищ приоткрыл дверь в холл, где находилась библиотека князя, и чуть не ударил ею деда. Князь стоял совсем рядом с нашей комнатой и, казалось, копался в книгах на полках.
– Простите, князь, - рассыпался в извинениях мой товарищ и весь сконфузился. Мне тоже стало стыдно, ведь князь, конечно, слышал, нашу отборную матерщину, нецензурные высказывания и прибаутки.
– Ничего-ничего, - ответил князь и когда товарищ ушел в ванную, попросил разрешения войти к нам в комнату.
– Извините меня, но я действительно, слышал ваш разговор, - признался он.
Я сразу же покраснел как вареный рак. Весь наш "культурный капитал", который мы так рьяно завоевывали за ужинами, растворился в прах, и, по моему разумению, теперь-то князь отлично догадывался, какую "культуру" мы проповедуем в новой России.
Но князь улыбнулся и сказал.
Мне недавно оставили книжечку с русскими анекдотами о поручике Ржевском. В мое время такой фамилии не встречалось. Но похожие ругальщики, как ваш поручик Ржевский, были не то чтобы в каждой роте, но и в каждом взводе. И слушая ваш разговор за дверьми, я мысленно перенесся на восемь десятков лет назад. Мой отец, полковник царской армии, часто брал меня с собой на службу, и мне, мальчишке, приходилось слышать выражения и покрепче ваших. Значит не выродилось ещё искусство русского мата...
Я немного пришел в себя и даже осмелел.
– В принципе-то мы не ругаемся, но иногда даем волю языку. Но в России есть люди, которые без мата предложения связать не могут.
– И раньше были. И в кругу интеллигенции и в кругу офицеров. Мы, лицеисты, тоже зачитывались нецензурными стихами Александра Сергеевича Пушкина. Может, слышали... И князь прочитал на память:
Веселый вечер в жизни нашей
Запомним, юные друзья;
Шампанского в стеклянной чаше
Шипела сладкая струя.
Мы пили - и Венера с нами
Сидела, прея за столом.
Когда ж вновь сядем вчетвером
С блядьми, вином и чубуками?
В дверях комнаты стоял мой товарищ и с открытым ртом смотрел на князя. А князь продолжал.
– И Лермонтов нецензурные стихи писал, и Барков. И анекдоты травили даже на светских раутах. Помню такой. Звонит мужчина по московскому телефону: "Девушка, дайте мне дом угол Тверской и Кузнецкого." "Я по углам не даю", - отвечает девушка. "А как?" "По номерам".